XXIX. Провинция
– Отец, погоди, до ближайшего города далеко?
– Верст десять будет, барин. – Бородатый старик-бауэр[6] натянул поводья, останавливая повозку, оглядел нас долгим взглядом и выжидательно замолчал, понимая, что выбора у меня нет. Не пешком же идти через лес.
– Довезешь?
– Лошадка кушать хочет, – прищурился хитрый дед.
– Накормим твою лошадку, – кивнул я. – Не обижу. Так что?
– Довезу, отчего же не довезти хороших людей. Лезьте в телегу, баре!..
Я сильно сомневался в положительных качествах Костаса, но разубеждать деда не стал. Нам и так крепко повезло, что мы наткнулись на него на пустынной дороге и что он не испугался нашего вида, иначе пришлось бы идти пешком, понапрасну расходуя силы.
Дед был старый. Он выглядел так, словно застал даже те времена, когда Руссо-Пруссии, как государства, еще не существовало на картах мира. Что уж говорить о прогрессе – в этих краях подобное слово посчитали бы бранным. Тут жили по старинке: неспешно, размеренно, но при этом работали от рассвета до заката, как привыкли работать отцы, деды и многие поколения предков. Старик вел себя так, словно ничего с тех пор не поменялось. В чем-то он был прав…
Костас запрыгнул на телегу первым и устроился со всеми возможными удобствами на густо пахнущем сене, потирая ушибы и ссадины. Я же сел чуть в стороне. Старик тронул вожжи, и кобыла, медленно переступая ногами, двинулась вперед, волоча за собой телегу.
Вот теперь я мог немного расслабиться, впервые за этот день, и воскресить в памяти все произошедшее.
Безумное падение с цеппелина я запомню до конца своих дней. Нас крутило, переворачивая то вверх, то вниз, швыряло во все стороны. Я вцепился в Костаса, надеясь, что его не оторвет от меня воздушным потоком и не унесет прочь.
Я едва сумел нащупать кольцо и с силой дернул его, стараясь даже не думать о том, что может случиться, если купол не раскроется. Но все получилось, парашют взметнулся ввысь, нас резко дернуло, я едва не выпустил свою ношу, но все же сумел удержать тело наследника, хотя ремень, связывавший нас, затрещал от нагрузки, а через несколько мгновений мы уже болтались в воздухе, плавно опускаясь вниз.
Потом был спуск, который я совершенно не помню. Все мое внимание сосредоточилось на Костасе. Краем глаза я все же отмечал внизу и бесконечные леса, расцвеченные синими пятнами озер, пестроту полей и прочие красоты. Где-то вдалеке у горизонта клубился черный дым над трубами какого-то завода.
Он так и не приходил в себя. Врезал я ему от души, немного не рассчитав. Но это и к лучшему. Не знаю, удалось ли бы нам удачно спуститься вниз, будь он в сознании. А так я держал его, словно мешок с картошкой, пока наконец мы не приземлились на лужайку посреди леса.
Удар был силен, я не удержался на ногах, повалившись на Костаса. Ему досталось изрядно, но чуть позже, когда я слегка очухался и двумя крепкими пощечинами привел в себя Костаса, оказалось, что все в порядке. Руки-ноги целы, приземление прошло успешно.
Парашют и ранец я бросил там же, на лужайке. Пусть местные подберут. Ткань крепкая – такая всегда в цене, еще послужит деревенским бабам. Если не испугаются странных колдовских вещей и не сожгут их от греха подальше.
Где-то с час мы пробирались сквозь лес, лишь раз остановившись у небольшого озерца, чтобы умыться и слегка отчистить одежду от крови и грязи. Не хватало еще, чтобы первый же встречный при виде нас тут же побежал искать жандармов. Приведя себя в порядок, насколько это возможно при данных обстоятельствах, мы отправились дальше, в пути практически не разговаривали, и вскоре набрели на дорогу, по которой и зашагали, выбрав направление наугад, пока не встретили деда на телеге.
Костас один раз попытался напомнить о своем высоком положении и недопустимости с моей стороны насильственных действий по отношению к особе императорской крови, но я без лишних слов ткнул его кулаком под ребра и попросил впредь помалкивать. Он осознал и притих.
Я же размышлял о том, как все в жизни переменчиво. Сегодня ты – доверенное лицо великого князя, обладатель бумаги, заочно оправдывающей все твои действия, а завтра – государственный преступник.
