землю. Вокруг уже собралась приличная толпа, бабы заохали, кто-то запричитал.
– Знаю его, – мрачно сообщил голова. – Наш он, тутошний. Ванко кличут.
– С утра его видел, – подтвердил один из сыновей. – Только пояса и сапог на нем тогда не было. Да и откуда взяться подобной роскоши?
– Может, украл где-то? – предположил кто-то из толпы.
– Да где тут украдешь? У кого? Я таких сапог ни на ком не видел, да и пояс яркий, красивый!
– А я видел, – вступил в разговор второй сын, – неужто не помните? Человек, который шел к горам!
– Правда! Были на нем сапоги! Я тоже помню!
– И я! А пояс, наверное, в котомке прятал!..
– Так что же, Ванко отобрал у него вещи? Да быть такого не может! Он – парень честный!
– Да кто бы ему так просто их отдал? Может, убил и сам забрал! А тот убил его в ответ?
– Как так? Так не бывает!
– Спокойно! – прервал разгоравшийся спор Себастьян. – Я не нашел рядом с Ванко никаких следов. Значит, где бы он ни раздобыл эти вещи, сделал он это раньше, до того, как погиб.
– Не мог путник босиком уйти! Зима ведь! А значит, Ванко отобрал. Прибил, как пить дать, припорошил снегом и доволен.
– А его самого-то кто?
Внезапно тело парня, лежавшее на земле, зашевелилось. Мертвые глаза, которые Себастьян так и не удосужился прикрыть, все так же бессмысленно таращились вперед, но ноги в блестящих сапогах задвигались, щелкнули каблуки и тут же, в мгновение ока, парень встал с земли.
Толпа испуганно шарахнулась в стороны. Даже Себастьян отступил. Он был уверен – парень мертвее мертвого. Не может он вот так взять и ожить!
Тем временем мертвец пустился в пляс. Ноги его выделывали забавные кренделя, руки безвольно болтались из стороны в сторону, голова свесилась набок.
«Нет, бесспорно, труп!» – решил охотник, пораженно наблюдая эту вакханалию. Бабы, завизжав, прыснули врассыпную. Мужики отошли на несколько шагов, уже приготовив на всякий случай оружие.
Ванко отплясывал свой последний танец. Его тело, прямое, как палка, держалось вертикально лишь каким-то чудом. Словно пояс надежно фиксировал его, не давая сложиться вдвое. Теперь Себастьян чувствовал тот особый холод, который всегда исходил от заколдованных вещей. Бесспорно, и сапоги, и пояс – зачарованы. Именно они сейчас заставляли мертвеца танцевать. А не услышал их охотник потому, что прежде вещи пребывали в дреме, и лишь сейчас пробудились к жизни.
Деревенский голова с поленом в руках осторожно подкрадывался к Ванко со спины. Но танцующий мертвец вдруг подпрыгнул на месте, а потом еще раз, но уже в сторону, да сразу на пяток шагов прочь от всех. Обычный человек ни за что бы не сумел прыгнуть так далеко. Вопрос о том, почему вокруг тела не нашлось следов, отпал сам собой. Да он просто выпрыгнул откуда-то из чащи на дорогу, сапоги вынесли его, а затем уснули, набирая вновь колдовскую мощь. Даже волшебным предметам требовался отдых. Интересно, на долго ли хватит их сейчас?
Пора было прекращать эти танцы, но Себастьян не спешил вмешиваться, выжидая, пока все не закончится само собой.
Деревенские же, немного осмелев, решили иначе.
– Обходи его! Загоняй к сараю! – закричал голова и метнул в Ванко полено, впрочем, промахнувшись. Тот же не прекращал пританцовывать, но и близко к себе никого не подпускал.
Мужики, кто с вилами, кто с топором, а кто и тоже с поленьями попытались взять танцующего мертвеца в кольцо. Бабы и детишки лишь испуганно глазели из окон, наблюдая за всем происходящим.
Когда, казалось, Ванко совершенно окружен и деваться ему некуда, он вдруг прыгнул вновь, да так высоко, что оказался прямо на крыше сарая. Теперь нападавшим пришлось бы тоже лезть наверх, чтобы попытаться достать неугомонного танцора.
Голова это быстро сообразил, потому что тут же крикнул сыновьям тащить лестницу. Те кинулись исполнять приказ, но Себастьян остановил их властным жестом.
– Подождем немного, – пояснил он. – Сейчас все кончится.
Слова оказались пророческими. Еще несколько минут Ванко выплясывал на покатой крыше, балансируя там лишь каким-то чудом, затем в одно мгновение танец прекратился, а тело, скатившись вниз, рухнуло на землю.
– Вот и все, – заметил охотник. – Сапоги и пояс снять и отдать мне! Тело несчастного похороните, он ни в чем не виноват, кроме, разве что, излишней жадности…
