вознесся наверх, оказавшись перевернутым вниз головой. Это его нисколько не смутило, он ловко соскользнул вниз, пока крыло не сделало полный оборот, и, оказавшись прямо на оси, к которой крепились крылья, легко перескочил оттуда на крышу мельницы.
Оконце находилось с торца строения. Себастьян свесился с крыши, старясь не упасть. Прямо напротив оконца, но разглядеть, что происходит внутри, невозможно. Свет шел с первого этажа, наверху же царила полная темнота.
Он, держась одной рукой за скользкие доски, второй попытался отворить створку. Ему повезло, она оказалась не заперта и, едва слышно скрипнув, распахнулась.
Охотник плавно проник внутрь, стараясь не шуметь. Тут, на втором вращающемся этаже, старик жил. Себастьян уже заметил при первичном осмотре соломенный тюфяк в углу, на котором мельник, очевидно, спал в свободное от работы время.
На нижний уровень вела кособокая лестница. Себастьян вытащил меч: все же он один, а их там четверо. Хотя считать старика за бойца никто бы не стал, но оставшиеся трое – кто знает, на что они способны? Нужно было соблюдать осторожность.
Ступая как можно тише, охотник спустился по лестнице, удачно укрывшись за одним из огромных колес-жерновов, и только потом, убедившись, что его никто не обнаружил, выглянул из-за жернова и, несмотря на всю свою выдержку, чуть не вскрикнул от удивления.
Он оказался прав. Троица молчаливых помощников заняла место у рычага и, ходя по кругу, толкала его, вращая нижние жернова с такой скоростью и силой, что хозяин мельницы только и успевал сыпать зерно в желобок и собирать перемолотую муку в мешки.
Когда они совершили очередной круг и попали в тусклый свет свечи, Себастьян смог разглядеть их лица.
То, что он разглядел, не могло называться людьми. Точнее, уже не могло…
Куски полуразложившейся плоти свисали с их тел отовсюду, где не было одежды, которую покрывала корка запекшейся крови и грязи. Глаза мертвецов почти полностью вывалились из орбит и лишь каким-то чудом еще держались на ниточках-мышцах, частично мясо уже отвалилось, и белели кости, волосы на головах слиплись в жуткие комки, сквозь которые просвечивали черепа.
Мертвецы заставляли жернова вращаться. А старик-мельник только руководил ими, отдавая короткие, четкие приказы и время от времени подкрепляя их плетью.
Себастьян перевел дыхание. Так вот чем так пахло в сарае с осликом. Очевидно, старик где-то там и прятал мертвые тела, ночью возвращая их к жизни и принуждая к работе.
Теперь охотник вспомнил, что в сарае в дальнем углу земля казалась свежевскопанной. Он бросил туда лишь один взгляд и не придал никакого значения, теперь же все выстраивалось в цепочку. Мертвецы закапывались в землю, лежали там весь день, а ночью выкапывались наружу. Неудивительно, что у мельника оказалось столь много готовой к продаже муки – мертвецы трудились без устали, крутя жернова.
Итак, дано: мельник и троица живых трупов, принуждаемых к труду и после смерти. Решение: мертвых умертвить окончательно, мельника допросить с пристрастием, а уже потом решить его судьбу.
Себастьян выждал подходящий момент, когда старик оказался неподалеку от того места, где он прятался, и одним прыжком очутился рядом с ним, ударом под колени уронил на землю и приставил меч к горлу.
Старик попытался дернуться, но охотник держал крепко.
– Одно касание – и ты станешь таким же, как твои работники! – предупредил Себастьян. Попытки освободиться прекратились.
– Что ты хочешь, охотник?
– Для начала расскажи-ка, откуда у тебя взялись столь интересные помощники?
– Если пообещаешь оставить мне жизнь, я все скажу!
Себастьян глубоко вздохнул и полоснул старика клинком по плечу. Тот вскрикнул от боли, выступила кровь, мертвецы замерли на месте, принюхиваясь. Охотник не любил пытки, но иногда без них было не обойтись.
– Ничего обещать не могу. Все зависит от твоего рассказа. Если же ты будешь молчать, я подрежу тебе сухожилия и оставлю в компании этих милых ребятишек.
Мертвецы нюхали воздух, страшно поворачивая слепые головы в разные стороны. Кровь манила их.
– Я расскажу. Это все тот человек, которого вы искали! Они спрятались от дождя у меня на мельнице недели полторы назад. Я еще удивился, подумал, с какой это стати трое столь богато одетых господ везут куда-то нищего оборванца? Руки у него были связаны, глаз подбит, но он, этот бродяга, ухмыльнулся мне и спросил: «А что, старик, тяжело одному работается?» Я ответил, что, мол, да, очень тяжело. Тогда он поинтересовался, не нужны ли мне честные работники. Я сказал, что, конечно, нужны, да взять их
