Я одновременно удивилась и насторожилась. Не каждый день учителя ходят по ученическим комнатам. Да еще какие учителя!
– Хотел вернуть их утром, да, увы, не застал… Вот. На берегу нашел. Это ведь ваши? – И он невозмутимо явил моему взору… туфли!
Из шкафа раздался не то кашель, не то смех. Вот надо же ей было именно сейчас про них вспомнить! Глядишь, и не накликала бы магистра на мою голову.
– Мои, – со вздохом созналась я. – Но как вы…
– О, девочка моя, это был сложнейший мыслительный процесс. Я не спал ночами, сопоставлял факты, чертил схемы… И вот однажды нити из этого запутанного клубка сложились в четкую картину и привели меня сюда, – усмехнулся Рейвелл.
Я хлопнула ресницами.
– Да решил, что вряд ли у вас вторая самоубийца водится, если только это по традиции тут не принято. – Внезапно голос его стал низким, даже зловещим, и он проговорил: – Каждый год, именно в день, когда магическое население всего мира празднует день колдовского равновесия, добровольно должны утопиться две юные девы…
– Почему именно две? – отчего-то озадачилась я.
– Ну ты и абстрактная владелица туфель. Или что, еще кого-то не досчитались? – откровенно веселился Шакс. Такая открытая улыбка на суровом лице смотрелась довольно странно, хотя, если честно, она у него была красивая. Даже очень!
И у Сиары красивая улыбка. И у Ири. А у Тьерры – просто потрясающие брови! Яркие такие, очень ровно очерченные. Ради собственного успокоения я решила, что просто люблю отмечать в людях какие-то милые внешние черты, и было совершенно не важно, приятель это мой, неприятель или вообще – учитель.
Да даже взять того же Линаса. У него не глаза, а глазищи! Миндалевидные, васильковые, ух!
– А это вам! – вовремя очнулась я, подхватив с кровати учительскую куртку. – Тоже хотела отдать, но…
– Властью данной мне… – вдруг негромко, нараспев, точно храмовник во время ритуала, заговорила Сиара и, заметив наши слегка озадаченные взгляды, выпалила: – Можете обменяться одеждой! – и, гаденько посмеиваясь, нырнула в тетрадь с домашним заданием.
– Обручальная куртка? – хохотнул Шакс. – А ты забавная. Засим откланиваюсь. До скорого, миледи.
Сиара даже ухом дернула нервно.
– До скорого, магистр…
И едва дверь закрылась, на меня уставились сразу две пары глаз. Одна прозрачная, вторая – солнечно-желтая.
– Вы сами все видели, – пробурчала я. – И не смотрите на меня так.
– Неспроста это все, – с неким удовлетворением в голосе протянула Ири. – Ох, неспроста. Помяни мое слово!..
Ради удовлетворения подруги я согласно покивала, мол, конечно, неспроста, конечно, помяну. И убрала обручальные туфли на самую верхнюю обувную полку. А не в дальний шкаф, как раньше.
Больше всего в нашей школе мне нравилось, что все прилегающие территории были превращены в маленький город для юных магов. Иначе, несмотря на то что нас отпускали в Азарий по средам, общепринятым праздникам и на каникулы, сидели бы мы в четырех стенах, будто тыквы в борозде.
Если шагать в сторону Южных гор, то можно обнаружить парк Семи легенд. Змеями петляли по нему дорожки, вымощенные камнем, роса на ярко-зеленой траве сверкала от малейшего касания солнечных лучей, в пруду, украшенном маленькими аккуратными кувшинками, голосисто распевали свои мелодии лягушки, а толстые утки, подкармливаемые учениками, покачивались на воде, будто ленясь сдвинуться с места, да изредка косились глазками-бусинками на шумливых соседей и гостей.
Свое наименование парк получил в честь мага, на старости лет вдруг ставшего вещать, словно бы именно здесь он в одиночку победил семерых легендарнейших чародеев, и утверждать, будто не может умереть, пока не убедится, что подвиг его не будет забыт. Выбор был за магом, и он окрестил его «скромно» – парк Великого Рубуса. Но едва маг отчалил в дальние земли, а не в мир иной, название плавно благодаря слухам начало меняться. Сначала его насмешливо называли парком Врунов, потом более добродушно – парком Сказок… Наконец общество сошлось на устроившем всех варианте – парк Семи легенд. Ровно по числу якобы побежденных великим Рубусом чародеев.
Жив ли сейчас Рубус, истории неизвестно. Равно как и то, сильно ли бы он шумел, узнав, какая участь постигла место его славы. Но одно можно сказать точно – подвиг его по-прежнему помнят, хоть и рассказывают о нем учителя истории магии исключительно в шутливом контексте.
