Но от чего я была в полном восторге, так это от небольших, обвитых плющом беседок по разные стороны пруда. Нам рассказывали, что их должно быть пять, по количеству магических стихий и задумке ремесленника, их сотворившего, но у пруда красовались лишь две. Третья стояла на берегу Эйфы, вокруг четвертой вырос маленький торговый уголок. Именно туда по воскресеньям завозили вкусности из города, оптом закупаемые многоуважаемым господином Денлардом, и там же устраивались школьные ежемесячные ярмарки с конкурсами, где любой ученик мог выставить творения рук своих.
Сиара, например, в прошлом месяце заняла первое место со своими фантастическими пирожными. Не знаю, каким колдовством она их создавала, но вкуснее я не пробовала ничего. Посоревноваться с ними могла разве что шоколадная паста с мороженым. Причем не красиво выложенные на тарелочку, а самые остатки пасты на стенках и дне, которые уже ничем не достать, с добавленным к ним прямо в банку мороженым. Но это «блюдо» имело для меня особенное значение. Было в нем что-то родное, хулиганское, из детства. Родители считали это баловством и говорили, что мы «зря переводим еду», но для нас с Картером это был просто праздник. Целой банке с пастой мы так не радовались, как той, где уже почти ничего не осталось.
Пасту мама делала сама и закатывала ее в баночки. В такие дни по дому витал аромат ванили, а мы бегали на кухню каждые две минуты и переспрашивали: «Ма-ам, ну скоро? Ну скоро уже, мам?»
Письмо брату уже дошло до третьей страницы. Воспоминания о нашем шоколадном мороженом заняли примерно треть, а еще столько всего хотелось написать. Больше, конечно, мечтала наведаться в гости, но каникулы еще только через месяц, а в его школе в отличие от нас по средам не выпускают. Зато там отправляют домой на выходные, а нас – нет, поэтому приходилось довольствоваться письмами.
Капли дождя постукивали по крыше беседки, сбегали вниз, с шорохом прячась в траве, и чем громче они звучали, тем быстрее пустел парк. Мне же в школу возвращаться не хотелось совершенно, поэтому я лишь убрала письмо подальше от ограждения, чтобы бумага несильно мокла от брызг, а сама поджала ноги, упершись спиной в опору, и продолжила писать.
Под напевы школьного колокола я ворвалась в кабинет практической магии. Магистр Один, уже вставший приветствовать учеников, бросил на меня хмурый взгляд, и я поняла, что все. Вроде не опоздала, пришла секунда в секунду, но меня из всего класса он уже выделил и запомнил. Поэтому мы и старались обычно появляться группами, к шумной массе он относился более спокойно, чем к тем, кто выделялся хоть чем-то. Например, появлением в дверях ровно по колоколу.
– И где у нас староста? – откашлявшись, произнес он, когда по кивку его головы все с грохотом расселись по местам.
– Я здесь! – вскинула я руку, второй одновременно вытряхивая на парту тетради и учебники.
Один скользнул по мне взглядом, медленно перевел его на Сиару, затем на соседний ряд… Я потрясла в воздухе рукой, чтобы учитель меня заметил, но он вновь лишь прошелся по мне глазами, как по пустому месту.
– Повторяю, где ваша староста?
Сумка повешена на спинку стула, тетрадь, учебник и перо на месте. Конверт спрятан, после занятий отправлю. Я выдохнула и вновь пискнула:
– Ну вот же я!
– О, дейрис Литте… – с ноткой фальшивого удивления изрек он. – Рад вас наконец-то увидеть. Какие важные дела заставили вас опоздать?
– Но я ведь с начала урока здесь, – обиженно ответила я, чувствуя подвох.
– Нет, что вы, это я с начала урока на своем месте, а вы, готовая меня слушать и фиксировать важные сведения, только что появились. Хотя если вы хотите спорить, то давайте сделаем это у доски. Готовы ли вы продемонстрировать нам воздействие печати эалон на гексаграмму Айзека со смещением к наарду?..
Наверное, у магистра Одина очень болела голова, и потому он был даже суровее, чем обычно. Само воздействие эалон я показала. А вот когда попыталась вспомнить, где находится наард, чтобы сместить символ к нему, носком туфли случайно задела и стерла самый край начерченной эффу, и кабинет так завалило дымом, что, кажется, даже сам великий маг-практик решил, что пред нами во всей красе вот-вот предстанет один из демонов мироздания.
Но демон не явился. Дым повисел в классе еще полчаса, потом развеялся, оставив лишь выжженные символы на полу, которые после уроков мне пришлось оттирать. А это оказалось вовсе не так просто, как сообщил мне магистр Один. Сославшись на терзающую его головную боль, он положил ключ на свой стол, чтобы я закрыла сама, когда все доделаю, и ушел, оставив меня в большом кабинете наедине с эхом и огромной горелой кляксой размером с человеческий рост.
Три часа и тринадцать минут мне понадобилось, чтобы управиться. Я устало потерла рукавом лоб, вздохнула и выглянула в открытое окно освежиться. После дождя вечер был наполнен прохладой и удивительным запахом. Умытая природа всегда пахла по-
