умирал.
– Папа, – простонал Генри, он чувствовал, что слезы заливаются ему в рот, боль была такая, что он не мог дышать, но продолжал повторять одно это слово, скулил его снова и снова, сам себя едва слыша. А отец стоял и смотрел, и на его лице была печаль, настоящая, огромная, но он не сдвинулся с места.
Джоанна еще раз повернула нож, а потом оттолкнула Генри от себя, и он завалился назад, ударившись спиной о каменный пол.
– Он устроил неплохое представление, но сам знаешь, его судьба – умереть здесь, – легким голосом сказала Освальду Джоанна. – Ты это видел много раз. Пойдем, дорогой. Нам пора.
Генри будто издалека слышал отрывистые звуки, звериные, мокрые, он даже поверить не мог, что издает их сам, а лицо Джоанны, невозмутимое и бледное, висело над ним, как луна. Все ее платье, аккуратное голубое платье придворной дамы, было некрасиво измазано его кровью.
И он закрыл глаза. Мимо простучали сначала легкие шаги Джоанны, потом тяжелые – отца. А потом все стихло. Он остался один.
Глава 15
Дарители
Потолок в этом зале был таким же золотистым и светящимся, как стены, а в центре его был нарисован Барс – снежно- белый зверь в зеленом лесу. Генри заметил рисунок только потому, что лежал прямо под этой неподвижной, суровой мордой, и отвернулся, чтобы не смотреть. Он знал, что Барс не придет ему на помощь, да и никто не придет. Освальд, может быть, прямо сейчас берет в руки корону, и они с Джоанной будут править вечно. Настоящий король наверняка погиб, духи вражды не дали бы ему продержаться так долго, да и Джетту тоже. Дворец рухнет, похоронив Агату, Розу и принца. Генри закусил губу, чтобы унять подвывающие звуки, рвущиеся изо рта. Кровь, густо текущая из раны, пахла железом и смертью. Он никого не спас. Все закончилось.
«Не смей, – шептали голоса в его голове, его собственный, отца, Джетта, Розы, Тиса. – Не смей сдаваться».
Нарисованный Барс по-прежнему нависал сверху, он смотрел так, будто спрашивал: «Ну и что ты теперь будешь делать?» – и Генри хрипло вдохнул. Он снова вспомнил, что сказал ему Пал, прежде чем из дворца налетел черный ветер: «Настоящий герой – тот, кто может сделать героями других».
Герои этого королевства умирают, но всегда приходят другие. История не заканчивается, просто действующие лица меняются. Сивард просил Барса дать шанс такому же, как он, и подарил Генри лучшие на свете три недели, которые сейчас казались ему длиннее, чем вся его жизнь. А теперь его очередь поверить в того, кому это нужно больше всех. В того, от кого никто, кажется, давно ничего не ждет.
Разговаривать с рисунком было глупо, но Генри за последнее время твердо усвоил, что в волшебном королевстве тебя постоянно кто-нибудь да слышит.
– Спаси принца, – без голоса выдохнул Генри. У него так онемело лицо, что он едва шевелил губами. – Помоги ему все исправить.
Боль грызла его так, словно зверь пытался вырвать у него кусок мяса, но она не имела значения, будто Генри был больше ее, больше себя самого, больше всего, что он когда-либо знал. Внутри у него все разрывалось от тоски, надежды и страха, это чувство горело всеми возможными несочетаемыми оттенками, и Генри казалось, что сердце распухло у него в груди, потому что не могло всего этого вместить.
А потом он услышал торопливые шаги, но не оттуда, где скрылись Освальд с Джоанной, а с другой стороны, с лестницы, ведущей вниз. Они стихли рядом с ним, и Генри с трудом повернул голову.
«Страж правосудия держит человека, пока тот не будет готов жить дальше» – вот что сказал отец, и сейчас, глядя на принца, Генри видел, что это правда. Раньше с лица принца не сходило напряженное выражение, будто ему свело мышцы так давно, что он уже и сам этого не замечал, – а теперь оно исчезло. Одну руку он прижимал к животу, и Генри вспомнил: ну конечно, он же чувствует отголоски боли всех вокруг.
– Все-таки Уилфред, – выдавил принц. Он смотрел на живот Генри так, что сразу было ясно: он никогда не видел серьезных ран. – Лицемерный старый урод. Все кончено, да? Он взял корону, а мы с тобой оба проиграли. Даже смешно.
Генри из последних сил приоткрыл рот и заговорил таким жалким, свистящим шепотом, что принц нагнулся к нему:
– Не Уилфред. Освальд. И волшебница. Вместе.
– Они наверху? – звонким, отрывистым голосом спросил принц. – Я пошел.
