красном, пошатываясь и растирая руками глаза, вышла из здания под названием «Вышивальная». У каждого дома было свое название. В здании под названием «Мельница» – самом странном из всех, с неподвижными, поросшими мхом лопастями – люди толкли в ступах зерно. В «Кузнице» было одуряюще жарко, и десяток мужчин били молотками по раскаленным кускам железа. На «Лесопилке» люди, кряхтя и задыхаясь, пилили куски дерева, один сидел на пороге с окровавленной рукой. В украшенном разноцветными узорами доме с полустертым названием «Швейная» множество женщин сидели, сгорбившись над кусками полотна, и тыкали в них иголкой.
«Красильня», «Бочары и тележники», «Стеклодувы», «Монетный двор», «Выделка шкур», «Игрушки». Квартал тянулся вдаль, насколько хватало глаз, и Генри вспомнил, где видел это место раньше. На картинке из книги Тиса, в сказке под названием «Хитрый мастер и два великана» – только там все здания были новые, а люди между ними гуляли ярко одетые и с веселыми лицами. Сейчас над этим местом будто висела туча такого несчастья и злости, что Генри содрогнулся. Отовсюду неслись сердитые крики, на улицу то и дело выскакивали люди с обожженными руками, отбитыми пальцами, повсюду сновали мужчины в мундирах, похожих на форму посланников, только оранжевых, а не зеленых, и покрикивали:
– Давайте, шевелитесь! До обеда еще три часа, потом полчаса отдохнете! Не спать!
Генри сразу различал тех, кто пришел в город вместе с ним, по ободранной одежде и грязным лицам. Старичок с желтой бородой, который в Пропастях выступал перед собранием старейшин, с перекошенным лицом шаркал куда-то в своих разодранных башмаках, прижимая к груди небольшой бочонок гвоздей. Генри, наверное, слишком пристально на него смотрел – старик повернул к нему голову, не заметил усатого верзилу, который тащил на плече мешок едва ли не больше себя, и налетел на него.
– Куда прешь, новенький! – рявкнул верзила. – Понабрали неизвестно кого, только под ногами путаетесь!
Старичок от столкновения упал на землю, рассыпал гвозди и теперь пытался их собрать. У него был такой жалкий вид, что Генри опустился на колени и начал подбирать гвозди вместе с ним. К счастью, улицы здесь были выложены крепкими каменными плитами, грязи почти не было, и он ловко побросал раскатившиеся гвозди обратно в бочонок.
– Благодарю, господин, – пролепетал старичок, разглядывая налипшие Генри на колени ветки и пыль так, будто это его потрясло до глубины души. – Мне вам нечем отплатить за услугу, я…
И тут к ним подбежал человек в оранжевом мундире.
– Господин! – ахнул он и почему-то кинулся поднимать с земли Генри, а не старика. – Вам нельзя сюда, здесь же грязно! Ой, да вы еще и с дамой!
Старик кое-как поднялся и заспешил дальше, пугливо оглядываясь на них. Агата стиснула руку Генри, как железными клещами, будто хотела сказать: «Что ты делаешь? Ни с кем не связывайся, пошли!» Но Генри не двинулся.
– Что они все тут делают? – спросил он. Агата тянула его прочь, но он не обращал внимания.
– Прошу вас, господин, покиньте квартал!
– А я вам приказываю отвечать! – Генри сам вздрогнул от своего голоса, и на человека в оранжевом тоже подействовало.
– Работают. Это ведь тут все вещи делаются, – запинаясь, начал охранник. – Это место еще предками выстроено. Говорят, в давние времена один мастер мог добровольно ту работу сделать, что сейчас и десять неумех не потянут. А теперь каждое ремесло по наследству передается. Мне вот надоело за этими лоботрясами следить, да у меня все предки от самой потери Сердца надзирателями работали, что тут сделаешь. – Он вдруг захлопнул рот, будто испугался, что сказал слишком много, и поклонился. – Тут почти все городские работают, а вчера каких-то бездомных целую толпу пригнали. Спать им тут разрешили, покормили, а у них все из рук валится еще хуже, чем у остальных. Король передал, чтобы им, если месяц продержатся, начали платить деньгами, как городским. Да только не продержатся они, если хотите мое мнение. Перемрут. У нас и так тут увечий полно, а сегодня с утра… Ну и денек! Они все деревенские, не привыкли к такой жизни. У них младенцы, женщины, старики, а деть их некуда, кто им помогать будет? Каждый сам за себя, так уж мир устроен.
– А я слышал, Сердце волшебства нашли и дары вернулись, – выдавил Генри. Ему казалось, он сейчас оглохнет от шума и ругани, несущейся отовсюду. В голоса взрослых то тут, то там врывались детские: мальчики таскали ведра воды и вязанки дров.
Охранник вздохнул и, вытянув шею, посмотрел на круглый диск с числами от одного до двенадцати, висевший на башне.
– До конца рабочего дня еще шесть часов. Дождаться не могу. Шли бы вы отсюда, господин, нечего вам тут делать. Так, а ну стой! Кто так стекло переносит, у тебя откуда руки растут?
Последнее относилось к парню, который тащил по улице огромный лист стекла, опасно пошатываясь под его тяжестью. Парень бросил на охранника такой взгляд, будто мечтал вцепиться ему в глотку, но перехватил стекло так, как тот показал, и понес дальше. Агата, которая во время речи охранника изо всех сил сжимала руку Генри, потащила его дальше.
Генри казалось, что ему пережали горло и воздух не проходит внутрь. Каким же идиотом он был, когда думал, что достаточно
