детства этому учат: если произошло что-то плохое, стой и ничего не делай. Как зверьки, которые прикидываются мертвыми, чтобы обмануть хищника.
Но его самого отец учил не этому. Он говорил: «Если на тебя несется разъяренный лось, худшее, что можно сделать, – замереть на месте. Меняйся сам, когда вокруг тебя что-то меняется. Приспосабливайся». Может, именно это и делало отца непобедимым. Вот только Генри не собирался дать ему выиграть в этот раз.
– Слушай, – заговорил он, и принц подскочил так, будто успел забыть, что он тут не один. – Куда ты собирался идти? Где третий нарисованный дворец?
Принц бессмысленно уставился на него.
– Тебя вот это сейчас волнует? – пробормотал он так тихо, будто боялся потревожить темноту.
– Именно это. – Генри встал прямо перед ним. – Успокойся. Пока что ничего ужасного не происходит.
– А, ну сообщи мне, когда случится что-то действительно жуткое, – отрывисто проговорил принц. Генри продолжал сверлить его взглядом, и он нехотя закончил: – Третий рисунок на стене казны. Других, насколько я знаю, нет. Доволен?
– Вполне, – кивнул Генри. – И как туда попасть?
– Никак. Я там не был уже десять лет. Думал, придумаю что-нибудь по дороге. Дверь открывается только хранителю казны, назначенному королем. А после того, как предыдущего… после того, как предыдущий умер от сердечного приступа, отец назначил нового. И не сказал никому, кто это.
Генри постоял, пытаясь осмыслить, насколько только что усложнилась его задача.
– Никто, кроме короля, не знает, кто новый хранитель, – повторил он. – Стой, а кто забирает у посланников старинные предметы, которые они купили для казны?
– Уилфред. Он же управляющий, у него часто бывают дела в городе. Заодно и к посланникам заходит. Уилфред относит предметы королю, тот их изучает, а ночью хранитель забирает их из его покоев в казну.
– Стой. – Генри потряс головой. Он запутался. – Я думал, ночью тут никто из комнаты носа не высовывает.
Именно поэтому никто и не знает, кто хранитель, – нетерпеливо пояснил принц. Лицо у него было, как белая маска с темными провалами глаз. – Я сам уже голову сломал, где король взял такого бесстрашного типа, который не боится выходить ночью.
– А ты пробовал попросить дворец вывести тебя к хранителю казны?
– Я что, похож на идиота? Конечно да! Не работает.
Генри выглянул в окно. Теперь, когда глаза привыкли, он понял, что тьма не такая уж непроглядная – просто серые сумерки, будто что-то высосало из воздуха весь свет.
– Нам нужен план, – задумчиво протянул он.
– Да что ты говоришь.
– А если я просто спрошу у твоего отца, кто хранитель? Объясню, как важно посмотреть на третий рисунок?
– Поверить не могу. Только что случилось что-то вроде конца света во всех смыслах слова. А мы торчим тут и ведем светские беседы.
– На вопрос ответь.
– Король упрямый, ничего он тебе не скажет.
– А тебе?
– Мне – тем более.
– Ты называешь его «король».
– И что?
– Он твой отец.
– Ты вечно свой нос в чужие дела суешь или это мне так повезло? – процедил принц.
Генри не хотелось в этом признаваться, но между тем, чтобы оказаться в этой серой тьме одному, и тем, чтобы ругаться в ней с принцем, он предпочитал второе. Он сосредоточился – и минуту спустя уже точно знал, что делать. Отец учил его думать быстро. Генри мог бы просто развернуться и идти исполнять свой план, но вместо этого объявил:
– Я знаю, как нам попасть в казну прямо сегодня.
– Нам?
– Если хочешь бродить в темноте один, без огня и оружия, сделай мне одолжение, проваливай, – отрезал Генри и шагнул назад, освобождая принцу путь.
Какое-то время тот угрюмо смотрел на него, а потом наклонил голову и сказал:
