Мнения разделились. Кто предлагал в театр, кто в парк Горького сходить, в зоопарк…
– А давайте в горы, – предложил Ульский, – с ночевкой.
Класс одобрительно загудел. Только Щупко нахмурилась:
– Сергей, а разве горы не закрыты сейчас для отдыха?
– Не-а, уже все туристические маршруты открыты давно, – радостно сообщил тот. – Отец недавно говорил. Ведь весна ранней была.
У Сергея отец на горных турбазах работал, и мы иногда там отдыхали. А всем классом в горы сходить гораздо интересней, чем, например, в кино. Помнится, в девятом и десятом часто все в горы с ночевкой ходили. То есть будем ходить…
– Куда именно пойдём? – спросил Переходников. – В какое место?
– А давайте к Чимбулаку поднимемся, – сказал кто-то с первых парт.
– Не, там народищу много и гораздо холодней, – отозвался Ульский.
– Предлагаю в сторону Алмаарасана, вверх по речке подняться, – предложил Савин. – Красивое место. Там даже водопадик есть небольшой.
– Ребята, ребята, надо будет ещё взрослых с нами позвать, – поднялась Щупко, – а то за всеми вами я одна не угляжу.
– Я папу попрошу, – сразу сказала Толина.
– А я брата…
Набралось чуть ли не с десяток взрослых, которые, правда, пока не знали, что они в горы пойдут, но из десятка-то найдётся пара, которая согласится сопровождать нас в походе. Далее обсуждали, кто что берет и сколько. У кого есть палатки, спальники, котелки…
Сколько каждому надо взять продуктов, что обязательно не забыть ложку, кружку, тарелку. Чаю и сахару немного. Ульский предупреждал всех, чтобы брали теплые вещи обязательно, а то по ночам прохладно.
Только утрясли все вопросы по походу, как прозвенел звонок. На перемене я показал записку Олегу.
– Как думаешь, кто писал?
Савин долго её рассматривал, пожал плечами и понюхал.
– Ты ещё на вкус попробуй, – рассмеялся я, – ну что узнал почерк?
– Кто-то из девчонок, – опять пожал плечами друг.
– Ясен пень! Сам уж догадался.
Олег отдаёт мне записку и хмыкает:
– А я тебе, Серж Эльмс, завидовать начинаю…
– Чему завидовать-то?
– Вниманию к твоей персоне.
– Ну, так соверши чего-нибудь эдакое, – хмыкнул я, – и на тебя обратят внимание.
А про себя пробурчал – нужно мне это внимание, сидел бы тихо и не высовывался.
Перемена пролетела быстро. Мы только и успели дойти до кабинета математики. В классе я присматривался ко всем девчонкам, но по их поведению так и не определил – кто же записку написал. Единственный взгляд был от Марины. Ну, с ней понятно, а вот с остальными… а если это Зелениной записка? Может, она, помня мои исправления в её прошлых посланиях, попросила написать подружку? Пристально посмотрел на её соседку по парте, Ольгу Морозову. Та, почувствовав чужой взгляд, обернулась. Я тут же переключился на стенды с портретами известных математиков и вид сделал, что внимательно изучаю лицо великого Эйлера. Но боковым зрением продолжал наблюдать за первой партой. Ольга, косясь на меня, что-то Маринке прошептала. Ага, вот и Зеленина обернулась. Уверенность в предположении укрепилась. Надо будет как-нибудь в тетрадь Морозовой глянуть, почерк сличить.
Сразу после звонка, в класс зашла Щупко.
– Ребята, – сказала она, – Василий Владимирович сейчас занят. Посидите этот урок тихо, хорошо?
Класс дружно закивал. Завсегда гораздо интересней сидеть просто так. Выходя, Елена Михайловна бросила взгляд на последнюю парту, то есть на нас, покачала головой и вышла. Интересно, чего это она? Глянул на Савина. Тот, весь смущенный, в сторону смотрит.
– Так, – пихнул я Олега, – колись, что в учительской было? Как всё прошло? Рассказывай.
– Да несколько раз стихотворение пришлось повторять. В первый раз рассказал, так англичанка рот раскрыла и сидит, на меня смотрит, потом говорит – повтори. Ну, я ещё раз прочел, а она – в первый раз Онегина в таком оригинальном переводе слышу. А у
