В памяти вспыхнуло имя.
Засиан Менц, жрец Цирика.
Она хотела выцарапать ему глаза, но сил не было.
Алиизса зарыдала и уронила руки.
- Ублюдок, - простонала она.
«Сделай это, - крутились в голове Алю мысли. – Просто убей меня. Покончи со всем!»
Но Засиан этого не сделал. Увидев ее горячность, он лишь с удивлением вытаращил глаза и отступил подальше, шатаясь и заваливаясь набок.
- Я... я извиняюсь, - сказал он. – Что такого я натворил?
В его взгляде не было прежней, слишком хорошо знакомой ей хитрости, а скорее смесь невинности и непонимания.
Алиизса уставилась на этого человека.
«Ты принимаешь меня за дуру? - думала она. - Действительно, что такого ты сделал!»
Но он был смущен, выражение глаз не менялось, не чувствовалось даже намека на двуличие. Казалось, он совершенно искренен.
Она застонала и отвернулась, пытаясь понять.
Свет исходил только от Засиана. Остальное пространство скрывала темнота. Алиизса лежала почти в центре круга каменных колонн, вершины которых терялись во мраке. Между этими мраморными часовыми тоже таился мрак, казавшийся еще плотнее за пятнышком слабого света. На полу возле ее головы растеклась лужа блевотины, и Алиизса на мгновение почувствовала вину за беспорядок в святилище.
Алю посмотрела в другую сторону и заметила под одной из дальних колонн, на полу, тело в темной броне. Из него, рукоятью вверх, торчал меч.
Страх снова охватил полудемона, как только она все вспомнила. Ангел Микус вонзил клинок – ее клинок – глубоко в тело рыцаря.
Рыцаря Торма.
Кэл.
Ее сын!
Нет!
Собрав остатки сил, Алиизса поползла к Кэлу. Она так ослабла, что едва тащилась по каменным плитам – на одной лишь воле.
Я не хотела этого. Как я была глупа!
Алиизса почти добралась до сына, когда реальность замерцала, неустойчивая, словно возникшая наполовину иллюзия. Через комнату прошла рябь, стены и колонны всколыхнулись, как флаг, трепещущий на ветру. Алиизса испугалась, что ей снова станет плохо.
Рябь пропала.
Алю почувствовала себя сильнее – настолько, что смогла доползти. Она прижала руку к груди сына и вгляделась в лицо полудроу.
Он еще дышал, но еле-еле.
Алиизса, с облегчением выдохнув, опустилась подле него.
Откуда-то сбоку донесся тихий шорох.
Она осторожно повернулась: каждую мышцу, каждую косточку еще наполняла боль.
Засиан навис над второй фигурой, растянувшейся возле другого столба.
Торан, падший ангел Тира.
Сердце Алиизсы сжалось при мысли, что жрец собирается причинить Торану вред, но каким-то наитием она поняла, что Засиан, напротив, старается помочь. Жрец закрыл глаза и тихо напевал. Наконец открыв их, он, заметив ее взгляд, произнес:
- Я сделал все, что мог. Думаю, скоро он придет в себя.
Кудрявые золотые волосы Торана, слипшиеся от пота, закрывали бледное лицо. Белые крылья, израненные и обожженные, не шевелились. Множество ран покрывало и опаленную кожу, но грудь еще медленно поднималась и опускалась.
Алиизса вспомнила тоскливый взгляд Торана перед тем, как ангел был сражен. Торан решил, что она предательница. Она вспомнила, как привела Микуса в комнату, пытаясь остановить бой с Засианом.
