– Царь-император, – неожиданно заговорил молчавший все это время Распутин, – прислушайся к его словам.
Император бросил на него недовольный взгляд, ясно говоривший: не лезь не в свое дело, потом снова повернулся ко мне.
– Почему вы решили, что окончание войны может изменить ваши предвидения? Может, мне с семьей просто надо будет уехать на некоторое время?
– Нет. В моих предсказаниях все взаимосвязано между собой. А главное, ваше императорское величество, еще задолго до кровавой развязки вы просто уже не сможете повлиять на ожидающий вас конец.
Мои слова явно не пришлись по душе государю Российской империи. Ему очень хотелось как-то меня задеть, и поэтому он задал мне неожиданный, но вполне предугадываемый вопрос:
– А как насчет вашей судьбы?
– Ничего не знаю, ваше императорское величество. Боюсь, что никогда так и не узнаю.
Император сердито ткнул папиросой в пепельницу. Он был раздражен.
– Григорий, ты знаешь, что написано на этом листке? – вдруг неожиданно спросил он Распутина, ткнув пальцем в лежащий перед ним лист бумаги.
– Нет, царь-император, зато знаю, что беда большая грядет на Россию-матушку. А с германцем замириться надо, не он наш главный враг!
– А кто наш главный враг?
– Не мне судить, убогому, но ведь все в России есть: и умные головы, и богатство, но почему-то мы все больше нищетой прирастаем.
– Опять ты о своем, Григорий, – император поморщился, потом повернул голову ко мне. – Пока я вам ничего не скажу, поручик. Теперь скажите мне: кто еще, кроме Распутина и меня, знает о ваших… пророчествах?
– Никто, ваше императорское величество.
– Пусть будет так и впредь. Идите.
Так буднично закончилась моя первая встреча с Николаем II. Честно говоря, я ожидал более острой реакции на мои предсказания, в особенности на строчки, касающиеся расстрела царской семьи в 1918 году. Я даже вспомнил и написал, что с ними будет расстрелян личный врач Е. С. Боткин, вместе с их прислугой. Мне казалось, что будут вопросы, потребуются уточнения и детали, но ничего этого не было. Почему?
Мне недолго пришлось думать над этими вопросами, потому что спустя сутки за мной приехали два человека в штатском, имевшие при этом военную выправку. На этот раз меня провели не парадным входом, а какими-то закоулками и темными коридорами. Император, как и прошлый раз, сидел за столом в кабинете с папиросой в руке, почти на том же месте стоял Распутин, но теперь в кабинете самодержца присутствовал третий человек. Его жена. Лица у всех троих были уставшие, осунувшиеся.
Уже позже мне стало известно, что у царевича в эту ночь был очередной приступ болезни, но, не зная этого, я сразу задался вопросом, касающимся лично меня: «Что было сделано неправильно?» Впрочем времени на анализ супруга императора мне не оставила, накинувшись на меня сразу:
– Кто вы такой?! Вы нам враг?! Если так, то скажите нам это прямо и открыто, в лицо!
– Наоборот, ваше императорское величество. Я только хотел предостеречь…
– Ваши предсказания пронизаны злобой и жестокостью! – не дала она мне договорить. – Почему я должна вам верить?!
Сейчас в ее голосе были слышны истерические нотки.
– Извините меня, ваше императорское величество, но я изложил только то, что видел и понял. Ни больше, и ни меньше.
В свои слова я постарался вложить как можно больше твердости и убеждения, так как было совершенно непонятно ее столь явное проявление ко мне агрессии. Только со временем, разобравшись в хитросплетениях царской жизни, стало ясно, чем была вызвана эта вспышка. Оказалось, что Александра Федоровна сильно любила и при этом так же сильно ревновала мужа. Причем ревновала его ко всем – и мужчинам, и женщинам. Стоило государю привязаться к кому-либо – она удаляла его от двора, стоило завести длинный разговор с кем-либо, как тут же императрица находила предлог, чтобы прервать его. Постоянные роды, нетерпеливое ожидание сына-наследника престола, разговоры за спиной о том, что у нее сына не будет, волновали и делали ее несчастной. Императрица стала бояться, что ее любимый Ники может в какой-то момент от нее отвернуться. Именно тогда она ударилась в мистику. Она хотела чуда. Таким образом, у трона появился Григорий Распутин. Он стал для Александры Федоровны, и опорой, и прорицателем, и советником, а тут вдруг неожиданно появляется еще один оракул, который претендует на место ее Григория – святого старца. Надо дать ему отпор, решила она, но неожиданно не получила в своем благом порыве поддержки ни от
