её коже. Я смотрел во все глаза, как она повернула одно из колец выступающей частью внутрь и прижала металлический шип к своей шее – кровь, яркая как её наряд, тонкой струйкой потекла к ключицам. Я не понимал… Она прижала моё лицо к своей шее. Я открыл рот, желая снова заверить её в том, что мне не нужна её плоть, и ощутил кровь на своих губах.
У неё был вкус чая. Из всех танцующих женщин с шалями только она была сладкой.
Я принял её дар и её руку. Когда мы вместе направились к главным дверям гарема, запели колокольчики на её лодыжках. И никто не заметил, как мы ушли.
Сказка о Двенадцати Монетах
(продолжение)
– Я провёл её в покои Серпентины. Люди говорят правду: Серпентина впрямь оказалась великой змеёй в женском обличье, но нас это не сильно тревожило – я наполовину газель, а Иммаколата была чайным кустом. Мы освободились, как птицы, вылетевшие в открытое окно, и отправились в неизведанный мир вдвоём. Я и Иммаколата…
Темница сидела с широко распахнутыми глазами.
– Что с ней случилось? Почему она не с тобой?
Тальо хищно оскалился и выдал парочку ленивых танцевальных па.
– Первая история бесплатная, а ради второй придётся раскошелиться.
– Боюсь, нам нечего тебе дать, – с грустью сказал я. – Ты же видишь, кто мы такие… У нас нет ничего, кроме ежевики и дорожной пыли.
– Это трагедия, молодой человек, – со вздохом проговорил евнух.
– Куда вы направляетесь? – спросил я.
– Через холмы, долины и горы, реки и пустыни, а возможно, через холмистые пустоши и снова через долины… в Аджанаб, где, как нам говорили, высоко ценят артистов нашего уровня, – промурлыкала мантикора. Тёплый, пряный голос Гроттески просочился в меня, и я вздрогнул. Мы с Темницей обменялись взглядами. Вероятно, мы поспешили распрощаться с городами.
– Мы не можем заплатить вам за песню или сценку, но, если вы возьмёте нас с собой, с радостью отправимся в путешествие, – сказал я нервно и взволнованно, точно молодой жених.
Тальо нахмурился:
– Хоть нам и нравятся юнцы вроде вас, расходы будут нешуточные.
Я глубоко вздохнул:
– Мы не можем платить за безделушки и песни, колокольчики и дудочки, но, если вы нас примете, это будет великая услуга, и мы в долгу не останемся.
Темница схватила меня за руку.
– Что ты творишь? – прошипела она.
Но я ей улыбнулся – моя улыбка, как я надеялся, обещала игры и тёплые вечера, песни с новыми друзьями и больше никаких сырых бараков да бумажных одеял. Я легонько дёрнул Темницу за хвост (обычно так делал, если она на меня сердилась). Она расслабилась, но продолжала крепко сжимать мою руку. Я сжал её пальцы в ответ, и она вытащила из нашего кошелька одну дхейбу. Газелли и мантикора в ужасе отпрянули, но отвести глаз от монеты не смогли. Я почувствовал её вес на своей ладони – вес моей собственной плоти. Может, это и подразумевала Вуммим, говоря о возбуждении от редкой сделки? Мне стало плохо.
– На это можно купить армию детей, в два раза превосходящих вас размерами, – выдохнул зелёный человечек. Он почтительно взял дхейбу и спрятал в кошелёк на поясе. Отпустить её было нелегко, но я отпустил.
Гроттески прервала неуютную тишину и уставилась на нас, как закупщик на лошадей:
– Вы умеете жонглировать или играть? Балансировать на шесте? А какие-нибудь интересные уродства у вас есть?
– Я умею жонглировать, – сказала Темница и зарделась пред ликом огромной львицы. – Когда-то у меня был милый мячик, и я многому научилась. И ещё вот… – Она повернулась, демонстрируя свою короспину, и игриво помахала мышастым хвостом.
Красная львица заметно смягчилась, а рот Тальо чуть приоткрылся от шока, последовавшего за узнаванием. Галантный человечек опустился на колени перед моей подругой и приложил ладони к её лицу.
– О, бедное дитя Аукона! Что же ты сразу не сказала… – прошептал он.
Так мы присоединились к странной парочке на дороге, которую выбрали сами. И дорога эта привела нас к озеру и холодному серому ветру.
Хотя мы просились идти вместе с Тальо, изнемогая от желания узнать, что случилось с Иммаколатой, он настоял, чтобы Темница
