почесала мне подбородок и щёки, вытерла запёкшуюся кровь краем платья. Её звали Хинд. Она была хорошей девочкой; с того дня я спала в её постели.
Даже когда я полностью выросла, девочка спала, свернувшись между моих лап, и потребовала, чтобы к её безобразно нежной кровати приделали железные ножки. По ночам мы вместе забирались в библиотеки, и она учила меня читать по книгам, которые хранились на самых высоких полках, до которых я могла дотянуться. Это были истории о заблудших девушках и чудовищах, гротесках вроде нас. Она приносила мне пироги из кухни, покрытые глазурью; они были толще и сытнее измельчённого подгнившего мяса, которым кормили в зоопарке её сестры. Когда девочка сделалась красивее сестры, я стала петь у её окна мужчинам, которые собирались там, играя на флейтах и арфах. Они разбегались, когда я демонстрировала своё мастерство, а я шла назад к Хинд и её чёрным бусам. Я была счастлива. Солнце стояло в зените…
Когда оглядываешься назад, счастье кажется таким мимолётным, но тогда, с ней, я будто прожила целую жизнь под сенью беспокойных кедров. До того дня, когда она ворвалась в нашу комнату и захлопнула за собой дверь. Её грудь вздымалась под чёрными бусами, а лицо покраснело от рыданий. Я подбежала к ней, и она зарылась лицом в мою гриву. Наконец она отстранилась и издала ужасный всхлип, долгий, надломленный вой. Я помню, как сама выла точно так же.
Из её рта выпала жемчужина.
Сказка о Двенадцати Монетах
(продолжение)
Голос Гроттески, лившийся из её рта с кривой челюстью, полностью овладел нами. Она то повышала, то понижала тон; слова звучали приглушенно, хрипло, но отчётливо и пронзительно, как звуки арфы.
– Кто-то её отравил, – простонала мантикора, – кто-то явился в Янтарь-Абад лишь ради того, чтобы навредить моей подруге, потому что отцу не нравились её книги, пироги или питомцы. Каким человеком надо быть, чтобы пополнять свою кладовую наказывая других людей во исполнение чьих-то жалких требований?
Мы с Темницей заёрзали у её хвоста, и я бросил на мою стриженую подругу взгляд из-под ресниц.
– Ты рассказываешь не ту историю, – прошептал я. – Что случилось с девушкой из чая?
Гроттески уставилась на нас ясными и удивлёнными глазами:
– Какая вы нетерпеливая пара! Я шла к этому рассказу издалека, чтобы всё было понятно. Мой друг в зелёном вас испортил! Его история вам больше нравится, потому что там есть гарем. Молодым людям всегда нравятся истории о женщинах в беде, одетых в шелка.
Темница больно ткнула меня локтем.
– Мне нравится эта история. Сиди тихо, – прошипела она.
Мантикора закатила глаза.
– Ладно, артист должен уметь угодить публике. – Темница осмелела и подобралась ближе к красной львице, осторожно прижалась к её рёбрам. – Хинд умоляла увести её прочь. Она заверила меня, что знает, как использовать плавающие платформы, и что мы можем сбежать из Янтарь-Абада туда, где её жемчужную болезнь можно обратить во благо. И вот девушка в чёрных бусах собрала в дорогу свои пироги и несколько драгоценных книг, забралась мне на спину, с гордостью усевшись по-мужски, что ей не раз запрещал делать отец.
Сказка Мантикоры
(продолжение)
Мы вместе спустились сквозь ветви и облака, и всю дорогу вниз она прижималась ко мне; её длинные пальцы сжимали мою гриву, боясь упасть, пока я спрыгивала с последней янтарной планки. Чтобы не ранить её, я исправно опускала хвост, хотя непокорная штуковина всё время пыталась закрутиться кверху. Мы ступили на густую траву, и моя подруга рассмеялась, ощутив под ногами твёрдую землю. Мы отправились куда глаза глядят, на поиски другого города, и по дороге в то знаменитое место, что звалось, как зовётся сейчас, Аджанаб, повстречали самую странную труппу из всех возможных, что катила свою тележку вдоль берега моря.
Уверена, вам не нужно описывать моего Тальо. Были ли его волосы тогда длиннее, а глаза ярче? Не знаю. Он не носил зелёное. Иммаколата порвала на лоскутки свой красный наряд, но вплела несколько обрывков в волосы, в память о своём рабстве, и они заметно выделялись на коричневом фоне. Красивая была пара. Тальо играл на дудочке, Иммаколата стала кем-то вроде лудильщицы, хотя мешки с чаем всегда были при ней. Они зарабатывали на скромную жизнь, показывая трюки и подыгрывая себе на щипцах странного вида?[16]; на ломоть хлеба и кусочек сыра денег хватало. Они рассказали нам свою историю и что не знают, куда идут. Им просто надо уйти подальше от того места, где они побывали, и это полуголодное
