Радуйся, что эта работа мне не наскучила. Радуйся, что луна терпелива, иначе я столкнул бы тебя за борт и успокоился.
Семёрка тяжело привалился к мачте и вытер кровь с лица.
– Ты не мёртв, друг мой, – продолжил паромщик. – Ты такой, какой есть, и не переменился. Как ты вообще нашел дорогу сюда?
Парень пожал плечами:
– Есть озеро тут и озеро там. Озеро, пещера и рощица. Если заплатить той, что живёт там, – он кашлянул, – и заплатить достаточно, она откроет пещеру, и рощу, и озеро и позволит тебе пройти.
Идиллия фыркнул:
– Продажная женщина. Придётся мне с ней поговорить.
Семёрка слабо улыбнулся.
– Я нахожу любопытным, – продолжил паромщик, – что ты ни разу не спросил, довелось ли мне перевозить твою девушку- дерево, и какой она пришла – такой как ты или такой как я.
Наступила долгая тишина.
– Я знаю, что она там. Я это знаю.
– Думаю, очень скоро ты сам всё увидишь.
И действительно, вскоре туман развеялся и перед ними показался длинный серебристый берег, на котором мерцала серая галька, умытая серой пеной. Маленький причал с облупившейся краской стоял над беспокойной водой. Идиллия пришвартовался и, прищурившись, посмотрел на сумрачный лес, начинавшийся почти у самого берега. На причал он не вышел.
– Это Остров Мёртвых, – прошептал Семёрка и вцепился в доски причала так, что побелели костяшки.
Паромщик расхохотался, и от этих резких, ужасно громких звуков по берегу прокатилось эхо, словно от удара топора.
– Острова Мёртвых не существует! География этого места намного сложнее, чем ты можешь вообразить. Зачем, по-твоему, нужны причал и паромщик? Я не просто психопомп?[19] – я лоцман на этом озере, знаю все водные пути и Острова. Их столько же, сколько в море китов, даже больше – сколько китов, акул и черепах вместе взятых. Возможно, китов, акул, черепах и анемонов. Я знаю их все, знаю фарватеры и куда отвезти каждую несчастную душу, что приходит к моему причалу. Ты хотел пойти за ней? Вот сюда она пришла. Сюда я её привёз, и она заплатила не меньше твоего, даже не сомневайся! Она хотела попасть именно на этот берег. Сюда я привожу Звёзд, это Остров Утраченного Света. Дальше я бы тебя не повёз… Ты не готов, как и они.
За пределами Сада
Динарзад сложила руки на коленях. На каждом пальце у неё было золотое кольцо с тигриным глазом, и оттого казалось, что руки смотрят на неё – зловеще, яростно и печально. Жаровни моргали и согревали её плечи; сквозь вуаль цвета павлиньей головы она следила за банкетом, который словно вертелся вокруг неё, как вертятся тарелки вокруг немого главного блюда или танцоры под высокой замысловатой лампой, у которой нет иного выбора, кроме как светить. Венец из слоновой кости врезался в кожу: утром её лоб будет весь в красных ссадинах. У мужчины рядом с ней были густые усы; шестнадцатой в его параде подарков оказалась райская птичка, вырезанная из единственной огромной жемчужины, с длинным хвостом из сапфиров и топазов. У птички были мёртвые блестящие глаза, и, если потянуть за хвост, какой-то механизм в недрах птичьего горла издавал звон, похожий на звон часов. Динарзад подумала, что это должно быть кукареканье или пение, но ей самой звуки казались лишь звоном часов, отмечающим ход времени. Она потянула за хвост. Раздался звон. Она аккуратно прикрыла птичку салфеткой, чтобы не пришлось смотреть в мёртвые глаза.
Она думала о девочке из Сада.
Вспоминая истории девочки, Динарзад думала, в первую очередь, о пиратском корабле и печальной, сломленной Папессе. Она думала, что понимает, как сдаваться и отдаваться на милость неизбежному. Она знала, что такое неизбежность, и каков её вкус: на ощупь это как рука усатого мужчины, лежащая на её колене, на вкус – как его поцелуи. Она хотела бы обрезать волосы, как сигрида, чтобы их перестали унизывать жемчугами и выпрямлять, и отыскать укрытие от неизбежных поцелуев.
Она хотела бы быть сироткой с бесконечными историями, которые можно рассказывать, и чтобы никто не любил её так, чтобы дарить перламутровых птиц.
Но она не такая, как её брат, ей не хватит духу сесть у ног девочки и слушать, не скрываясь. Ей невыносима мысль о том, что девочка – не перламутровая птичка, и её нельзя дёрнуть за хвост, чтобы услышать звон, которого так не хватало. Его на самом деле не хватало.
– А где проводит вечер твой брат, маленький султан? – любезно поинтересовался жених. Его голос был словно густое вино,
