чудом: они умирали на наших глазах легко, как маргаритки зимой.
Мне выпало совершить открытие. Я сидел под луной, касаясь ртом её ледяных пальцев, и думал о проблеме. Мы, раса самоубийц, истязали собственные тела, снимая кожу, точно одежду. Если бы мы взамен помогли друг другу в смерти, превратили это в таинство, вероятно, удалось бы освоить трюк.
Я пошел к одной из моих сестёр и упал перед ней на колени, умоляя задушить меня, выдавить глаза и спалить моё сердце в печи для обжига глины. Моя идея рвалась из меня с усердием горного ручья – так страстно я желал стать первым среди соплеменников, освоившим искусство смерти. Она тоже загорелась от любопытства и, обхватив тонкими сине-белыми пальцами моё горло, сжимала его до тех пор, пока я не рухнул к её ногам, точно сброшенное одеяло.
Так случилось первое убийство среди И. Празднество длилось семь дней и ночей; покачивались серебряные фонари, а халцедоновые флейты играли милые вальсы. Наш мир, испещрённый брызгами звёздного света, вдруг превратился в какофонию смертей, когда мы начали перепрыгивать из наших тел в яркие тела детей солнца. Конечно, умерев в первый раз, мы теряли неуязвимую лунную плоть, что принадлежала нам от рождения. Но мы обнаружили, что, чем дольше оставались в новых телах, тем сильнее они напоминали наши прежние: цвет покидал глаза, кожа становилась бледной, как лишенные теней кратеры. Через несколько лет в теле доярки любой из нас выглядел самим собой.
Разумеется, дети солнца, как люди, так и монстры, испугались нашей силы. Я так и не понял почему, – ведь, когда они покидают тела, теряют всякое право на них, и Луна даровала их нам совершенно законным образом. Но они в ужасе отворачивались от нас и вынудили носить серые рябые плащи, чтобы мы отличались от их дорогих усопших, пока чужая плоть не превратилась в нашу собственную. Однажды они поймали недавно умершего мальчика, пока И в нём был ещё слаб и не научился управлять новыми мышцами, чтобы сопротивляться. Они держали его в тёмном колодце, куда не могла заглянуть Мать-Луна, и пытали кипящим маслом, тисками для больших пальцев и коварными ядами, пока он не открыл им часть наших секретов – к коим, разумеется, не относился способ путешествия между хладными телами. Истязатели отправились в Аль-а-Нур и залили цемент в основание Башни мёртвых, где с той поры практикуют искаженную форму нашего искусства.
Посреди нашего экстатического танца между телами Луна спустилась к нам, пока мы спали, и шептала на ухо каждому И одно и то же. Она пообещала, что, когда один из нас – только один! – испробует каждую жизнь из солнечного сада, который суть мир, мы сможем к ней вернуться и погрузиться в море света, и она станет баюкать нас на своих опаловых руках.
Поэтому мы прыгаем всё выше, наши звёздные пальцы едва касаются каждой формы, человечьей или монстрической, и мы выискиваем каждую разновидность лап и каждый оттенок глаз, чтобы вернуться в ночь к изначальной бледности Луны.
Сказка Некроманта (продолжение)
Лунный человек посмотрел на меня своими выбеленными глазами и улыбнулся, редкие волоски на его подбородке дрогнули.
– Видишь ли, я великий коллекционер, держу здесь все эти тела, а братья и сёстры доверяют мне. Они знают, что всегда могут воспользоваться моим запасом, если нынешние наряды наскучат. Поток И, приходящих ко мне, не иссякает, как река, что мчит свои воды под луной: приходит старуха – уходит юнец, приходит северянин с волосами цвета льда – уходит южанин с кожей цвета корицы. Что до сброшенных тел, всем нужна пища, и здесь проходят пиры каждые две недели. Но ты! Таких мы ещё не видели! И должны прибавить твоё тело к нашей сокровищнице – в обмен можешь взять любое, какое захочешь.
Наверное, я был потрясён, но в тот момент мог думать лишь о теле с длинными стройными ногами, которое было бы ростом выше моего отца. Я согласился с лёгкостью, как если бы мне предложили обменять деревянное колесо на пару цыплят.
Он любезно пронёс меня мимо целой вереницы тел, и я осмотрел их по очереди. Наконец остановил свой взгляд на юноше с кожей цвета старого бренди, чьи брови круто изгибались над глазами с пушистыми ресницами, придавая благородному лицу изумлённое выражение. Он был очень высокого роста.
– Великолепный выбор, сын мой! Это Марсили – давным-давно он был сыном Султана, обручённым с девой неземной красоты, у которой были жёлтые глаза волчицы. Но он разозлил своего отца – скорее всего, увлёкся азартными играми или шлюхами, молодые люди так подвержены этим порокам! – и Султан в великой мудрости продал мальчишку мне, а на девушке женился сам. Говорят, на востоке есть целая династия волкоглазых султанов. И он нам не нужен: дешевый шик балованных принцев нам давно наскучил. – Он засучил серые рукава. – Начнём?
Я дважды моргнул; сердце глухо колотилось в моей груди, как изнурённые работой кузнечные меха.
– Но я… я не могу задушить тебя, Отец, у меня и близко нет требуемой силы.
Он добродушно усмехнулся:
– О, мне не надо умирать, я не присвою это тело. У народа И всё общее. Пусть любой мой соплеменник воспользуется им. С
