– Раз засов опустил твой дядя, то мне ли его подымать? – преувеличенно рассудительно ответил вредный мальчишка.
– Только не изображай, будто ты так почитаешь моего дядюшку, что не решишься его огорчить! – со злостью огрызнулась я, но тут же вернулась к умоляющему тону. – Прошу тебя, отопри дверь! Моя судьба решается сегодня, а мне самой и слова не дали сказать…
– Мике Кориус – славный парень, хоть и косоват, – с затаенной насмешкой заметил Харль.
– Провалиться ему к бесам, – возопила я. – Я не припомню, видела ли его хоть раз! Этой свадьбе не бывать, клянусь!
– И кто же помешает ей состояться? – продолжал измываться надо мной мальчишка, наслаждавшийся мимолетной властью надо мной.
– Это не твое дело! – вспылила я. – Выпусти меня и… и узнаешь, когда придет время!
О, какой же решительной и смелой я казалась себе в ту минуту! Я готова была растоптать свою жизнь, порушить будущее дядюшки Абсалома и смиренно принять все проклятия, которыми он меня заслуженно наградил бы. «Пускай, пускай! – говорила я, воображая, что душу мою обжигает темное пламя, требующее жертв и безумств. – Ничто не имеет смысла, если я не буду рядом с господином Огасто! Пусть меня ненавидят, презирают, но одна-единственная минута счастья стоит любого наказания».
Когда я услышала, что Харль отпирает дверь, глаза мои заволокла жгучая пелена, дыхание сбилось, а живот от волнения свело судорогой. Я ринулась в дверь, оттолкнув мальчишку, и побежала к библиотеке, не видя ничего вокруг себя и не отдавая отчета в том, как выгляжу – растрепанная, заплаканная, в измятом, перекосившемся платье.
У библиотеки решимость покинула меня, и я замерла, страшась постучаться. Мне вспомнилось, как госпожа Вейдена говорила, что ей одной разрешалось беспокоить герцога, когда он уединялся здесь. Но ведь то, на что я решилась, в какой-то мере означало занять место ее светлости около господина Огасто, а для этого требовалось куда больше дерзости. Я мотнула головой, отгоняя предательскую слабость, и уверенно постучалась. Некоторое время я прислушивалась, ожидая ответа, но мой обостренный слух не уловил никакого шороха, вздоха или скрипа. Превозмогая страх, приоткрыла дверь.
Не сразу я заметила господина Огасто, хоть он и сидел едва ли не напротив двери – за тем же столом, где я увидела его в первый раз. Его странная изломанная поза поневоле внушала мысль, что передо мной нечто неживое и никогда живым не бывшее, – иначе я бы сразу подумала, будто человек за столом мертв или находится в глубоком обмороке. Но нет, мои глаза обманулись и дважды скользнули по темному силуэту, прежде чем я поняла, что герцог все же здесь, как и говорил Харль.
– Господин Огасто, – позвала я дрожащим голосом, – ваша светлость!
Он с трудом поднял голову, и я едва не попятилась, увидев, как горят его безумные темные глаза на сером лице.
– Кто здесь? – резко спросил он. – Я никого не звал!
– Это я, Фейн, – умоляюще пролепетала я. – Племянница вашего лекаря…
– Фейн? – равнодушно произнес он, точно в первый раз слышал мое имя. – Зачем ты здесь?
Я принялась сбивчиво просить его о защите, о помощи, но лицо мужчины оставалось все таким же безучастным.
– Что ты хочешь от меня? – произнес он. Мне показалось, что в его голосе звучало презрительное раздражение, но я заставила себя пропустить эти нотки мимо ушей.
– Ваша светлость, – жалобно промолвила я, падая на колени перед столом, теперь казавшимся мне похожим на алтарь какого-то равнодушного божества. – Мой дядя хочет, чтобы я вышла замуж за сына господина Кориуса…
– Что мне до того? – теперь раздражение было явным.
– Но, господин Огасто… – я пыталась поймать его пустой взгляд и найти там хоть что-то, способное меня поддержать. – Я не могу выйти замуж за него! Я не хочу! Ведь я не люблю его… Вы сами говорили… Помните, когда мы с вами встретились там, на заброшенном поле? Я помню каждое слово, что вы тогда сказали! Помню каждый миг, проведенный с вами! Тогда я не решилась сказать, что люблю вас, но сейчас… О, не гоните меня, господин Огасто, я хочу лишь одного – быть с вами…
– О чем ты говоришь? – с недоумением произнес герцог, на лице которого наконец появились признаки жизни. – Я говорил с тобой раньше? Что за чушь!
– Ваша светлость, – прошептала я, уже понимая, что совершаю ошибку, но не в силах остановиться, – вы говорили со мной… Вы сказали, что не любите госпожу Вейдену, что ваше сердце отдано другой…
Герцог вздрогнул, широко открыв глаза, словно пробуждаясь после глубокого тяжелого сна, и посмотрел на меня ясно и гневно.
– Да как ты смеешь заговаривать об этом? – холодно и зло произнес он. – Ты с ума сошла, служанка! Или пьяна? Убирайся отсюда, если хочешь сохранить свое место под крышей этого дома! Я забуду о твоей дерзости, но никогда больше не смей обращаться ко мне с подобными речами!
