– У меня нет иного выхода, – повторил Рекхе то же самое, что недавно сказал мне господин Казиро.
– Умереть в этой вонючей темной дыре…
– Думаешь, жить в ней намного лучше? – демон, уловив мои колебания, стал говорить резче. – Ты помнишь, что я пообещал тебе? Если ты хочешь узнать, что сокрыто в прошлом твоего господина, – отдай мне клинок!
– Да, я хочу… – неуверенно прошептала я и сделала шаг вперед, к решетке. Вновь из тьмы показалась черная иссохшая рука. Теперь я могла рассмотреть ее лучше – каждый изуродованный палец, и дрожь моя усилилась.
– Ну же, давай нож! – прохрипел Рекхе.
Сделав над собой отчаянное усилие, я протянула сверток, однако в последнюю минуту отдернула руку, от отчаяния то ли зашипев, то ли застонав, словно пальцы мне защемили дверью.
– Я не могу! – воскликнула, едва сдерживая слезы.
– Что? – демон, казалось, растерялся.
– Я не могу стать соучастницей твоего самоубийства, – сказала я немного тверже и отступила назад. – Это большой грех.
– С каких это пор? – зарычал Рекхе, и я увидела, как черные пальцы вцепились в прутья решетки. – Ты знаешь, кто я! Ты ненавидишь меня, я твой враг! Пусть бы ты сама всадила кинжал в мое сердце – никто бы не осудил тебя!
– Возможно, и так, – я утерла нос рукавом. – Монахи и священники говорят много такого, отчего мои мысли путаются. Слишком уж сложны их проповеди! Да и какое дело богам до таких ничтожных людей, как я? Они, поди, даже не знают о том, что я хожу под их святыми небесами. Что толку мне спрашивать у них, как поступить? Таким, как я, нужно жить своим умом. И я чувствую, что не должна помогать тебе в этом деле. Подохнуть здесь из-за какой-то колдуньи, которая измывается над всеми, кто с ней связался?! Мне не нравится то, что ты задумал!
– Отдай мне нож, Фейн! – едва слышно прошептал Рекхе.
– Нет!
Наступила тишина, затем из темноты донесся глухой, низкий вой отчаяния, оборвавшийся хрипом.
– Тогда уходи! – слова эти он словно выплюнул, так много в них было ненависти.
– Но…
– Уходи, я не желаю больше с тобой разговаривать.
– Послушай…
– Убирайся! – рявкнул он так громко, что я единым махом, по-кошачьи взобралась на край бочки, ожидая, что сию же минуту здесь появятся охранники. Но они, видимо, и вправду не обращали ровным счетом никакого внимания на звуки, доносившиеся из подземелья.
– Убирайся, – повторил Рекхе, теперь уже тихо и безжизненно. – Я не скажу никому, что ты здесь бывала. Просто уходи и никогда больше не возвращайся.
Я открыла рот, чтобы возразить ему, однако, подумав, промолчала и тихо юркнула в тайный лаз, почти ничего не слыша из- за бешено бьющегося сердца. Отголоски тоскливого воя доносились до меня еще долго – почти до самой лестницы.
– Ты отдала ему оружие? – обеспокоенный господин Казиро ждал меня, нетерпеливо перебирая монеты, нанизанные на нитку.
– Нет, – кратко ответила я и, обессилев, присела на каменную ступеньку.
– Отчего же? – домовой дух вопросительно уставился сначала на меня, потом перевел недоуменный взгляд на своих крыс, точно заподозрив, что они лучше разобрались в устройстве моего ума.
– Вы же сами говорили, что его кости не должны гнить в подземелье, это будет скверно для всех обитателей замка, – начала я, как всегда, почесывая макушку – она гудела от мыслей, роившихся у меня в голове.
– А еще я говорил, что кости демона – все-таки лучше, чем живой демон, – заметил господин Казиро, настороженно ожидавший следующих моих слов.
– Но все-таки еще лучше будет, если он умрет где-нибудь в другом месте, – развивала я свою мысль, не обращая внимания на то, как забеспокоились крысы и как глаза домового духа мерцают от тревоги. – Если он действительно ослабел и не способен больше никому навредить – можно его освободить, не так ли? Господину Огасто нет никакой пользы от этого демона, он нужен одной чародейке. Ну так пусть мерзкая ведьма кусает себя за локти – заложника своего она лишится…
– Отпустить темную тварь? – переспросил господин Казиро, и шерсть на его теле встала дыбом.
– Демону не остается ничего другого, кроме как покончить с собой, не так ли? – я смотрела на домового, отчетливо
