Еще две минуты езды – и вот наконец они у цели.
Поскольку все флотские чины как один твердили, что в системе Посейдония находится импровизированная база инсургентов, Растов, естественно, ожидал встретить здесь только легкие сооружения: наспех вырытые полукапониры, модульные казармы, оборудованные под жилье транспортные флуггеры и посадочные площадки из выровненного бульдозером реголита.
Собственно, все это он и увидел.
Но – не только.
А что еще?
Три полноценных бетонных дота.
Капитальный блокгауз неясного назначения.
И, главное, обрамленный тусклыми габаритными огнями зев тоннеля. Основательного, поперек себя шире: спокойно разъедутся два поезда. А может, и три.
Тоннель достаточно круто уходил в глубь планетоида, и потому разглядеть из танка можно было лишь первые сто метров тюбингов, армированных изнутри гнутым двутавром. «Точно брюхо мумифицированного бронтозавра», – пронеслось в голове Растова.
Дальше тоннель перекрывали герметичные ворота.
Вот в чем был совершенно уверен Растов, так это в том, что отнюдь не инсургенты вырыли это все за последние горячие недельки.
Тогда кто?
Наверняка майор Илютин знал кто. Да только ему почему-то не сказал. «Не счел, понимаешь, достойным».
Тут, легок на помине, в наушники вернулся Илютин.
– Растов, вы уже… гм-гм… доехали до тоннеля?
– Да. Только что.
– Выдайте, пожалуйста, картинку в свой… гм-гм… батальонный канал.
– Даю.
Илютин несколько секунд молчал, оценивая увиденное. Затем удовлетворенно угумкнул и воскликнул:
– Дивно! Дивно! Ну что же… Мы тут задерживаемся минут на пять-десять… А на счету… гм-гм… каждая секунда. Прошу вас провести взлом дальней пары бронедверей тоннеля своими силами.
– Взорвать, что ли?
– Да лучше бы выдавить. Но если не будут поддаваться, тогда ладно… Взрывайте.
«То мы работаем за артиллерию, потом за ВКС… А напоследок за осназ… На все руки мастера!»
Игневич тоже взял слово.
– Не хочу показаться самым умным, товарищ командир, но у нас же есть плазменные резаки. Сам Бог велит ими воспользоваться!
Помор, который тоже обожал плазменные резаки незамутненным детским обожанием, все же поспешил отрезвить товарища, а заодно и Растова:
– С прискорбием сообщаю, что килоампер-часов осталось – кошкины слезки. Поэтому резаки отменяются.
– Отставить разговорчики! – скомандовал Растов. – Сказано давить – значит будем давить.
Сперва три «Т-14» выстроились в ряд и попро-бовали выломать ворота сразу по всей ширине тоннеля.
Но силенок не хватало. Возможно, виновата была малая сила тяжести, из-за которой гусеницы оскальзывались о бетон и хорошего навала не получалось. А возможно, двери были сделаны очень с запасом…
Но стрелять Растов не хотел. Равно как и включать плазменные резаки. Встать с нулевым аккумулятором на задворках вражеской базы – это же глупость глупейшая! И опаснейшая.
Поэтому продолжили действовать дедовскими методами.
Три машины стали одна за другой цугом. «Пятьдесят четвертый» уперся носом в корму «Динго». «Пятьдесят второй» уперся в «пятьдесят четвертый». Потом вся троица отползла от бронедверей метров на сорок. А потом по команде Помора ка-а-ак дала тягу!
Трехсоттонный таран ударил по левой створке ворот, и она согнулась, как жестянка.
Из треугольной пробоины хлынул воздух вместе с неизбежным при разгерметизации летучим мусором: бумагой, полиэтиленом, одеждой и даже едой – Растов заметил караван сарделек в облаке риса.
