А сам достал телефон, еще старый, кнопочный, не смартфон – он так и не привык к этим новомодным смартфонам. Начал нервно долбить по клавишам.
Сема Розенблат не был за границей, Сема Розенблат не был в Киеве. Сема Розенблат был здесь…
Потому с того момента, как он перестал быть губернатором, Сема сократил свое появление на публике. Нанял лучшую в мире охрану – вместе с ним постоянно путешествовали четыре израильских спецназовца. Три смены по восемь часов, один запасной – один из них постоянно находился рядом с ним, не далее чем на расстоянии вытянутой руки. Даже когда он проводил самые секретные встречи. По этой причине на этих встречах не использовался никакой другой язык, кроме русского, – он специально подбирал телохранителей из числа тех, кто не знает русского. Таково было его требование…
Сейчас Сема находился в городе, в номере в гостинице в центре «Менора». Коридор к номеру был перекрыт автоматчиками. Рядом с ним стоял израильский спецназовец – высокий, молчаливый, в куртке с очень короткими, выше запястий рукавами – в таких рукавах невозможно запутаться, если надо быстро выхватить пистолет.
По виду пришедший в номер человек, тот же самый, который ходил на встречу с Васей Клестом (а не ходить было нельзя, по понятиям – проявление слабости), определил – Сема нервничает.
– Шолом.
– Шолом. Что у тебя произошло?
– Клест приходил.
– Который – Клест?
– Тот, что с Тольятти.
– Ха… он, выходит, жив еще.
– Жив и здоров…
Тольятти, город, откуда происходил Клест и который он контролировал в свое время, имел два «столпа промышленности». Это знаменитый «АвтоВАЗ», крупнейший в России производитель легковых машин, и нефтехимический кластер, в который входили крупнейший в мире производитель аммиака, завод синтетических каучуков, завод минеральных удобрений. Нефтехимический кластер появился в городе намного раньше, его ставил еще Арманд Хаммер. Сема имел интересы в Тольятти, но в свое время ему хватило ума ни на шаг не подходить к «АвтоВАЗу» – там и своих?то не жалели, а его бы убили сразу, не раздумывая. Но вот химический кластер… дело было в том, что еще во времена СССР из Тольятти в Одессу был проложен уникальный аммиакопровод, длиной почти две с половиной тысячи километров. В мире существует не более десятка аммиакопроводов, этот, безусловно, крупнейший, а с 1991 года – еще и единственный, что проходит по территории более чем одного государства. Украинский отрезок трубы и портовую инфраструктуру контролировал Сема, что давало ему возможность диктовать цены на востребованный экспортный товар и самому ему – продавать уже по другим ценам. Именно с его подачи украинское правительство ввело квоты, ограничив перекачку аммиака. Клест же как раз действовал на «АвтоВАЗе», именно его бригады контролировали поставщиков крупнейшего автозавода России, брали за комплектующие бартером автомобили по специальным ценам, потом продавали. В начале нулевых особенно много продавали в Украину через Сему – русские тогда уже покупали машины подороже, а вот на Украине они шли хорошо, тут народ всегда был победнее. На аммиаке Клест тоже имел свои интересы – но небольшие, он даже помогал группировке Семы решать свои интересы в Тольятти, и не раз. Сильно он им помогал. Но это тогда. А сейчас… и химический кластер, и автомобильный в Тольятти – это публичные компании, они управляются, по сути, чиновниками, работают по закону – что они противопоставят днепропетровским феодалам, контролирующим экспортный канал? Но это если нет Клеста. А если там будет Клест, то ему выслать киллеров – как два пальца об асфальт. Клест – такой же, как они, даже хуже. Потому что они все – бывшие днепровские мальчики из хороших семей, торговых или партийных, бывшие комсомольцы, бывшие спекулянты. А Клест – не просто криминал, он – коронованный вор. Вор в законе. И хотя корону он купил в конце девяностых, а не выслужил по лагерям, – это сейчас мало что меняет. Короны сейчас у многих куплены…
– Что говорил?
– Людей просил. На разборки. Говорил, заплатит.
– Ха. А вот хрен ему!
Сема Розенблат помимо прочего отличался редкостным сквернословием…
– Еще угрожал, сволочь. Говорил, и на тебе и на мне – смертные приговоры ФСБ. Говорил, что может их снять.
– А чего его не замочил, блин?
– Блин, его замочишь! Он – вор! Я тут навел справки – ты знаешь, какая у него сейчас кликуха?! Вася Джихад! Ушел он, кстати,
