политические партии – все политические партии – не имеют никакой связи с народом. Когда нет нормальных первичек, а есть какая?то формальность, чтобы зарегистрировали, партии должны иметь общероссийское представительство. Когда в партию не входят никакие отраслевые объединения, группы по интересам, у которых свои вполне приземленные нужды, – а вместо этого в партию входят либо чиновники, либо оппозиционеры, мечтающие стать чиновниками. И все они продают себя, как проститутки на панели, всеми силами пытаясь объяснить избирателям, почему их программа лучше программы соседа, притом что они одинаковые.
Эти выборы отличались двумя нововведениями, причем оба были очень опасными. Первое – разрешили идти блоками. Второе – разрешили региональные партии и группы, то есть отменили требование закона, согласно которому идущая на выборы партия должна была иметь отделения в большинстве субъектов Российской Федерации. Теперь достаточно было в одном.
Все это привело к тому, что почувствовавшие ослабление центра региональные бароны начали сколачивать в своем регионе «партийки» под себя, для представительства своих, региональных интересов. Москвичи же развернули охоту на эти региональные политические силы, сколачивая из них предвыборные блоки. Были предвыборные блоки, в которые входили по три?четыре десятка различных политических сил, и часть из них была регионалами. За регионалами охотились все еще и потому, что регионалы были неплохими источниками предвыборных денег, у каждого губернатора всегда были какие?то свои неподотчетные фонды, какие?то свои бизнесмены, которым можно просто приказать перевести туда?то такую?то сумму денег. Понятно, что регионалы в ответ требовали каких?то привилегий для себя, сейчас или в будущем. И процесс этот шел абсолютно неподконтрольно и непонятно ни центральной власти, ни избирателям. Московские и питерские политиканы перелетали из региона в регион, выступали на митингах, все это восторженно подавалось как реальная демократия. А на самом деле шел жесткий, закулисный политический торг, в котором ни одну из сторон ничего не сдерживало. Ни мораль, ни закон, ни ответственность перед избирателями…
Бельский моментально проявил свою истинную сущность, подтвердив одно существующее уже веками правило: в России власть берут не для того, чтобы потом ее отдавать. Критик существующей… точнее, существовавшей власти, став и. о., он моментально начал предпринимать меры к тому, чтобы утвердиться у власти и стать пожизненным… учитывая его относительную молодость, это могло оказаться надолго. Начал подгребать под себя силовые структуры, преследовать оппонентов… при гробовом молчании Запада, таком же, как это было при Ельцине. Только Запад ничего не решал, джинн был уже выпущен из бутылки, стабильность нарушена, и все словно по какому?то невидимому сигналу поняли: можно.
Так что весело было сейчас в Москве. Очень весело…
Спустился в метро. Доехал до Кольцевой, пересел на другую линию. До встречи еще часа два, и можно покататься на метро, попересаживаться, уходя от наблюдения. А можно заглянуть в места своей молодости… которые у меня в Москве ассоциировались только с одним местом…
«Комсомольская». Крупнейшая станция Москвы. Я поднялся наверх и вышел рядом с Ярославским вокзалом… Ярославский да Казанский, родные вокзалы, сколько раз я на них прибывал и сколько раз с них уезжал. Казанский… выход в город сбоку, громадный купол над путями, вездесущие голуби. Пирожки, киоски с прессой. Здесь продавали такую прессу, которой не было в Уральске, а я еще тот любитель чтения, потому всегда выделял время, чтобы обойти киоски. Потом подойдет поезд… уральский подавали на один из первых четырех перронов – и вот ты идешь с сумками мимо длинной змеи поезда, который увезет тебя в родной город. Уральский отправляется поздно, потемну либо вот?вот стемнеет. А вот поезд на Москву… раньше он лучше ходил, раньше он в шесть утра в Москву прибывал, можно было за три часа добраться в любой конец Москвы и с самого утра переделать все дела. Именно потому немало деловых в Москву из Уральска не самолетом летали, а поездом ездили. А вот сейчас все намного хуже – он прибывает чуть ли не в десять утра…
Ярославский – намного проще, там нет таких залов, как в Казанском, и нет такого громадного купола, делающего его похожим на Львовский, к примеру, вокзал еще австро?венгерской постройки, на вокзал Паддингтон в Лондоне – но все равно Ярославский – тоже родной. Там рядом с ним есть такой пятачок, на нем всегда были торговые ряды, рынок. И, выходя с него, можно было пройтись по Краснопрудной, хоть немного влиться в ритм жизни Москвы – города, в который я хотел переехать, да так и не переехал…
И, может быть, правильно…
У Ярославского я потом покупал диски с программами, не совсем легальными, да ладно уж вам. Потом придурки из мэрии начали бороться с неорганизованной торговлей и вместе с водой, как водится, выплеснули и ребенка. А вот теперь опять, опять начали торговать. Как по волшебству восстали из небытия торговые ряды с дешевыми китайскими телефонами, телевизорами в машину и бумбоксами, со штанами «Абибас», с ножами всех родов и видов, с фонариками. Тут же торговали левыми симками, предлагали прописку, разрешение на временное пребывание, статус беженца… тут же и книгами, газетами, журналами торговали, и
