полностью. Передача силы сопровождалась у бедных женщин огромной физической болью. Они словно захлебывались, травились ею, не в силах усвоить и перераспределить. Каждая новая порция только ухудшала состояние, меняя сирру, делая бесплодной.
Понятно теперь, почему «институт наид» стал важнейшей, абсолютно необходимой частью общественной жизни Эргора. Жены рожали наследников, встречаясь с мужьями в постели только для того, чтобы зачать. Не чаще. Благодаря подготовке, определенным снадобьям и ритуалам происходило это, как правило, с первого раза. Наиды брали на себя удар излишка силы, постепенно угасая, теряя интерес ко всему окружающему. Чем реже они занимались сексом, тем дольше и, скажем так, качественней жили.
Высокородные семьи отличались завидной плодовитостью, дети, среди которых девочек было больше, чем мальчиков, радовали отменным здоровьем — стихии заботились о своих носителях, которых и так в этом мире оказалось удручающе мало. Положение женщин для утех строго и четко регламентировалось. Цены на них определялись государством, а каждый род в зависимости от численности в обязательном порядке «поставлял» определенное количество своих дочерей ежегодно. И все равно на всех наид не хватало.
Суррогатным заменителем бесценных сирр стали нары. Не испытывающие никакой боли, но и неспособные полностью удовлетворить высокородных в постели или родить им ребенка, они сами легко подсаживались на секс с саэром, как на наркотик. Кто раньше, кто позже. Но все и всегда.
Дабы не вызывать недовольства простолюдинов закон требовал, чтобы с нарами в обязательном порядке подписывался краткосрочный договор добровольного сожительства, оговаривавший условия и сумму вознаграждения. Ни один порядочный саэр не позволял себе долго поддерживать отношения с одной и той же нарой. Целитель внимательно отслеживал состояние временной любовницы, как только возникала угроза формирования прочной зависимости, связь немедленно обрывалась, а договор — расторгался. Молодую женщину быстро приводили в чувство, если появлялась такая необходимость, и она, изрядно обогатившись, продолжала жить дальше. Выходила замуж. Рожала детей. В общем, все, как у других.
Минуты текли одна за другой. Сумерки постепенно сгущались, окутывая все вокруг плотным темно-фиолетовым покрывалом. А я все думала, сопоставляла, вспоминала. Но все соображения и рассуждения заслоняла одна мысль.
Жалкие, несчастные женщины, в буквальном смысле слова умирающие от секса с мужчинами. Попавшие в ловушку долга и собственной силы мужчины. Злополучный исковерканный мир Эргор. Подобное положение дел было ненормальным, оно не могло существовать изначально. Жизнь любой расы — в лонах ее женщин. Если половина сирр становятся пустоцветами, а другие — боятся родов, как огня, это не естественная, а искусственно созданная ситуация. Кому-то нужно, чтобы гордые, могучие люди влачили вот такое жалкое, мучительное существование. Только вот кому, узнаю ли я когда-нибудь?
— Вижу, ты уже немного пришла в себя.
Кариффа сгустком тьмы скользнула к столу. Застыла рядом, вынуждая смотреть на себя снизу вверх.
Темные волосы. Черные провалы глаз. Глухое, серое, без украшений платье. Бледное лицо, запавшие бескровные губы. Трудно представить эту давно увядшую старуху молодой красавицей. Еще труднее уложить в сознании, что она и не старуха вовсе. Для этого мира — тем более.
Я уже знала, что в отличие от простолюдинов, даже магически одаренных, которые развивались, старели и умирали примерно так же быстро, как люди на Земле, высокородные жили несколько дольше. В раннем детстве саэры и сирры ничем не отличались от маленьких наров. Но с наступлением подросткового периода, когда начинало не только тело взрослеть, но и активно формировалась привязка к силе, все процессы в их организме словно замедлялись. Восемнадцатилетний нар смотрелся вполне взрослым мужчиной. Восемнадцатилетний саэр — едва вступившим в пору зрелости юношей. Высокородные достигали совершеннолетия позже и дольше сохраняли молодость, меняясь очень медленно, практически не старея. Лишь под конец жизни они, утрачивая связь со стихией, резко дряхлели, а потом умирали.
Мори в свои годы выглядела уже пожилой женщиной, хоть и стала кормилицей Катэль совсем молоденькой. А вот Кариффе в ее реальном возрасте было бы еще очень далеко до дряхлости. И тем не менее передо мной памятником минувшей привлекательности высились древние руины. Иначе не скажешь. Что же с ней все-таки произошло? Не скажет ведь — пока не скажет.
— У тебя, наверное, возникли вопросы, — женщина понимающе усмехнулась.
Вздрогнула: настолько созвучными моим мыслям оказались ее слова. Запрокинула голову, вглядываясь в бесцветное морщинистое лицо. Вопросы у меня, разумеется, имелись. И немало.
Какой процент девочек становится наидами? Как их отбирают? Просто «методом тыка», волею главы рода и семьи или есть какие-то объективные критерии?
Почему девушки безропотно принимают свою судьбу? Это связано с пребыванием в обители? Чему там вообще учат?
