Опустила ресницы, чтобы не смотреть, уйти от искрящегося между нами напряжения.
Тонкой паутиной окутало чуть слышное:
— Это безумие. Безумие, сладкое, как яд джвара.
Зачем я закрыла глаза? Так все ощущалось еще острее. Но сил поднять веки уже не было.
Миг, что бывает дольше вечности, — и я, не выдержав, сама потянулась навстречу, одним вдохом впитывая вкус его губ. Медленное, тягучее движение — как узнавание, как вызов и приговор.
Застонала, когда Савард углубил поцелуй, и его язык отыскал мой, нежно оплетая, поглаживая. Все еще дразня, но уже лишая рассудка. Сильные пальцы сжали волосы, притягивая так близко, будто сиятельный хотел слиться со мной воедино. В движениях губ больше не было сдержанности и нежности. Они уже не искушали — требовали, настойчиво и страстно, раскрывая истинные желания мужчины. Жадно, стремительно завоевывали, поглощали, и я… Я сдалась.
В какой-то момент вдруг поняла, что отвечаю с не меньшим жаром. Выгибаюсь, тянусь к терпкому рту, чтобы выпить до капли каждую ласку, льну к сильным рукам, лихорадочно гладящим спину через ткань платья.
Мелькнуло паническое: «Надо остановиться, пока не поздно, пока страсть еще не взяла верх над разумом, поглотив меня без остатка». И, точно услышав эти мысли, сиятельный сам вдруг резко оборвал поцелуй. Оторвался, тяжело дыша. Хрипловато шепнул прямо в губы, которые еще ломило от возбуждения, от потребности в прикосновениях:
— Сладкая, какая же ты сладкая, Кэти.
Руки обняли, стиснули, прижали к твердой груди, не давая возможности пошевелиться, не то чтобы отстраниться. И мне оставалось лишь стоять неподвижно, слушая Саварда.
— Я знаю, ты не хочешь, не можешь хотеть меня, Кэти. Отвечаешь на поцелуй, только чтобы угодить желанию господина, как и положено правильно воспитанной наиде. Сегодня утром я видел твои настоящие чувства. Отстраненность, безразличие. Правильно, именно так должно быть, ведь с момента нашей последней ночи не прошло и нескольких суток. Оживление, удовольствие от прогулки — всего-навсего результат действия очередного снадобья Гарарда… — Недолгое молчание, и снова тяжелые, невыносимо тяжелые слова: — Мне это было известно с самого начала, но так хотелось обмануться. Хоть на миг поверить, что ты испытываешь то же, что и я. Сгораешь в таком же огне. Мучаешься той же нестерпимой жаждой. Я играл сам с собою. И проиграл. Сейчас, целуя тебя, вдруг понял: еще мгновение — и не смогу остановиться. Просто возьму здесь, сейчас. И будет все равно. Что не хочешь меня. Что прикасаться к тебе сегодня недопустимо. Что это может причинить вред, даже убить. Подобное поведение с моей стороны неприемлемо. Я зря поддался желанию увидеть тебя и возвратился сюда прошлой ночью.
Отпустил, отвернулся, сжал кулаки.
— Тебя проводят, Катэль.
И не глядя больше в мою сторону, направился к выходу.
— Дине, Ниор, — раздалось уже за дверью, — сопроводите сирру Кателлину в ее покои.
Сиятельного в этот день я больше не видела.
После того как привела себя в порядок и переоделась, спросила вскользь у Ниды, почтит ли саэр меня вниманием за обедом, и получила ответ: «Господин по возвращении с прогулки отбыл в столицу». Честно говоря, обрадовалась услышанному.
Кариффа тоже не объявилась. То ли занята была, то ли, что вероятнее, избегала встреч, предчувствуя неизбежное выяснение отношений и не желая его. Я уже успела убедиться: чутье на неприятности и осторожность у старухи — просто звериные.
Поздний обед.
Мягкий диван в гостиной и пестрые картинки сфер, что мелькали перед глазами, никак не желая сегодня откладываться в памяти.
Ужин.
Бездумное наблюдение за тем, как дрожит листва деревьев под легкими дуновениями вечернего ветра, как мерцают, переливаются дальние звезды на темнеющем небе, двигаясь вместе с креслом-качалкой. Вверх-вниз, вперед-назад.
И наконец сон — последняя точка в событиях бесконечно длинного дня, который я встретила с невероятным облегчением. Как оказалось, совершенно зря. Ночные грезы не принесли успокоения.
Нет, это было не тяжелое бредовое видение. Не очередное загадочное посещение затерянного храма. Но лучше уж кошмар. Лучше необъяснимый гнев странной богини, чем хрупкие тени, мучительные призраки счастливого прошлого…
Мы со Светкой на надувных матрасах. А вокруг — теплое южное море. Брызги и визги летят во все стороны. Старательно толкаемся, пытаясь перевернуть друг друга. И хохочем. Хохочем…
