И вновь все переменилось.
Посох перестал быть оружием. Странник перестал быть разбойником. Он стоял передо мной и довольно ухмылялся.
Я понял, что меня разыграли.
– Прежде, – повторил он. – Никаких «прежде». Ты всегда будешь мастером. В Ламморе или другом городе. Не важно.
Отправил ножи к балочным чехлам. Не сговариваясь, мы оба возвратились к столу и заняли свои места.
– Если ты знаешь, кто я, – долгий глоток из кружки, – то знаешь мою историю. То, как меня изгнали.
Он кивнул:
– Знаю. И то, что вы в гильдии полагаете, будто намертво привязаны к городу, в который вас послали служить, и к его Храму, тоже знаю. Но вот скажи мне: ты не задумывался, почему тебя изгнали из Ламморы, но при этом не исключили из гильдии?
Я уставился на гостя.
А ведь верно. Никаких вестей из Трордора о том, что я больше не член Гильдии ножей. Гробовое молчание.
– Нет города, нет Храма – и ваши навыки пропадают, а руны слабеют. Так вы думаете.
– Так было всегда, – сказал я.
И осекся.
Коэн понял все по моему выражению лица.
– Ты видел все сам. Твои навыки никуда не пропали. А значит, тот, кто тебя учил, изволил солгать.
Я сжал зубы:
– Осторожнее, путник. Мы говорим о высших наставниках Трордора.
Коэн поставил кружку и придвинулся ближе к столу:
– А наставник рассказывал тебе, зачем нужно стеречь Храм? И почему Храмы стоят в каждом городе?
Я напряг память.
Бесполезно.
– Когда-нибудь, – голос Коэна понизился, – ты узнаешь об этом. С моей помощью.
– Но не сейчас, – хмыкнул я.
Он улыбнулся:
– Не сейчас. Для этого придется пройти долгий путь. Я предлагаю тебе пройти его со мной, Ольгерд из Ламморы. Разумеется, за достойную плату.
– Стать наемником, – уточнил я.
– Да. Ты будешь охранять меня в бесчисленных странствиях.
Качнул головой:
– Мы – не наемники.
– Уже «мы», – ситуация, казалось, забавляла путника, – шаг вперед, поздравляю.
– Хватит ерничать. У нас есть обязательства.
Коэн выпрямился. Оперся на посох.
– Не спеши с ответом. Ты теперь никому не служишь. И смысла в твоей жизни не больше, чем в баклажанах на твоих грядках. Вместо этого ты обретешь стабильный доход, вернешься к привычному занятию, повидаешь свет. И, вероятно, получишь ответы на некоторые вопросы. Те, что мучают твой ум годами.
Он двинулся к ступенькам. Поравнявшись со мной, добавил:
– Если изменишь решение – я жду тебя на постоялом дворе. До утра. Завтра я намерен покинуть ваше селение.
С этими словами путник ушел.
А я остался. Наедине с полуденным солнцем, лениво скатывающимся в закат, и своими невеселыми мыслями. Спустя час, сбросив оцепенение, я направился в дом. В холле, у северной стены, нагнулся, схватил тяжелое бронзовое кольцо и откинул крышку погреба. В лицо пахнуло морозной заполярной ночью. Сняв с крюка медвежью шубу с капюшоном и облачившись в нее, я осторожно начал спуск. Из моих ноздрей и рта вырывался пар. Легкие негодовали. Ноги, предусмотрительно обутые в меховые унты, с хрустом топтали снег, который покрывал каменные ступени лестницы. Примерно на середине пути я задержался, чтобы достать из потаенной ниши факел и, чиркнув огнивом, зажечь его. Языки пламени очертили контуры коридора, заплясали тенями на неровных гранитных стенах.
В моем подвале спряталась зима.
Ненастоящая, конечно. Ее мне организовал проезжий маг, подчинивший себе стихии воздуха и воды. Этот погодный фокус
