полу, что от носа должны остаться одни воспоминания.
Гордиться победой некогда: меня заинтересовал ножик поверженного «приятеля», он куда лучше моего, дерьмовенького. «ДВ- 2» – «Дальневосточный», красивый и прочный. Убитому он всё равно ни к чему, а мне пригодится.
Я с удовольствием взял «ДВ-2» в руки. Хороша штучка! Рукоятка легла в ладонь как литая. Нож стал продолжением меня. Жаль, чехла нет, надо будет что-то придумать, если живы будем – не помрём.
И сразу пустил его в ход, проковыряв дырку в ретивом мужичке, так не вовремя для себя выглянувшему в коридор.
Я не ошибся, достойный трофей.
Ещё один лестничный пролёт… И тут снизу загрохотало: Степаныч принимал «гостей». Всё, лафа кончилась, противник поднял тревогу.
Я не взбежал по ступенькам, а перелетел. На площадке толпились трое, у каждого огнестрел. Да, пищали, тяжёлые и неповоротливые, но если каждая такая дура шмальнёт по мне, вызывай гробовых дел мастера.
Пальцы синхронно легли на спусковые крючки. Ну, шам, ну, молодец – невольно оказал сам себе дурную услугу. Пальни ребятки вразнобой, и у меня просто не было бы шансов, а тут…
Я успел пригнуться, когда жахнул триединый выстрел, и пули разнесли стекло у меня за спиной, выворотив его вместе с рамой.
Сколько времени требуется на перезаряжание такой бандуры? До хрена! Аккурат достаточно, чтобы я пошёл пластать стрелков ножом.
Резня получилось знатной. Троим комбинатовским на узкой лестничной площадке было тесновато, они мешали друг другу. Грех не воспользоваться. Вот я и не сплоховал.
Когда подоспел кио, ему достались только три остывающих трупа.
Внизу трещал «калаш» Степаныча. Надеюсь, он не изводил патроны впустую.
Всё, можно не тихушничать. Я достал ТТ. Послужи-ка и ты, братец!
Бах! Бах! Бросившаяся навстречу фигурка переломилась. Это не шам, тот не вылезет из убежища до последнего, будет отправлять своих молодчиков на убой, прячась за их спинами.
С пальбой пробиваться легче. ТТ отщёлкал обойму, я на бегу вставил новую. Банг! Банг! Башка разлетается как перезрелый арбуз. Ну, куда ты, милый, прёшь, да ещё в таком дурном настроении?
Здесь я столкнулся с шамом. Выбитую дверь заменили на что-то более монументальное, однако киборг вынес её на плечах, будто она была из пенопласта.
Забившегося в угол шама извлекли в середину комнаты. Киборг приставил к его виску дымящийся ствол пистолета. Тот был горячим, и на коже шама появился ожог, но мут даже не дёрнулся.
– Прикажи своим прекратить сопротивление! – велел киборг.
– Зачем? Вы всё равно меня убьёте, – еле слышно прошелестел шам.
– Ты можешь умереть лёгкой смертью. А можешь помучаться. Выбор за тобой.
– У меня на редкость богатый выбор. – Рот шама скривился в улыбке.
В комнату ворвался Степаныч.
– Мужики, я пуст! – сообщил он, и вдруг его взгляд потерял осмысленность. Степаныч вскинул «калаш», надавил на спусковой крючок. Автомат щёлкнул вхолостую.
Шам взвыл от бессилия, а Степаныч очнулся.
– Что это было? – закрутил головой он.
– Тебя под контроль взяли, – сообщил я.
– А вы говорили, что у меня тоже иммунитет, – печально произнёс Степаныч.
– Выходит, ошиблись, – сказал я.
– Останься у меня хоть один патрон, дорого бы вам обошлась эта ошибка, – заметил он и замахнулся прикладом на шама:
– У, сволочь! Так и прибил бы!
– Успеешь! – остановил его киборг.
Он схватил шама за горло и с лёгкостью оторвал от пола.
– Останови своих! Слышишь, чучело?!
Тот зашипел.
Сержант поставил его на ноги.
