станет ли нам от этого легче?
– Будем уходить или станем драться? – спросил киборг, обращаясь ко мне, как подчинённый к командиру.
– Уйти не успеем, у них есть кавалерия, – я указал на всадников. – Драться и вовсе бесполезно. Это не зазомбированные бойцы Комбината. Они порвут нас на части.
– Тогда что?
– Я же говорю, что это не зазомбированные бойцы Комбината, – с нажимом повторил я.
В глазах киборга появилось понимание. Он с улыбкой кивнул.
– Теперь понял. Кто пойдёт с ними говорить?
– Я, – решительно произнёс Степаныч.
Он с мольбой посмотрел на нас и добавил:
– Уважьте старика, ребята!
Глава 27
Степаныч оказался прирождённым дипломатом. Но то, на что не были способны слова (пусть даже весьма убедительные) смогла довершить экскурсия по Комбинату.
От увиденного волосы вставали дыбом. В каждом здании открывалось всё больше подтверждений тем злодеяниям, которые творились на территории Комбината.
Мы показали кормовых – уже этого было бы достаточно, чтобы стрельцы прониклись гневом к шаму и его союзникам, но немного погодя, когда мы попали в то, что носило название разделочного цеха, даже самые стойкие и умудрённые не могли сдержать рвотных позывов. Здесь умерщвляли людей чудовищными способами, издевались с садисткой жестокостью, как можно дольше поддерживая в несчастных сознание и тлеющий фитилёк жизни.
Тут же проводились эксперименты, больше похожие не на научные опыты, а на работу безумного мясника – живодёра. Вероятно, шам пытался поставить знания слетевших с катушек учёных из прошлого себе на пользу. Человеческие головы приживлялись к телам животных, приживлялись конечности – я видел мужчину с восемью руками, и это был отнюдь не руконог.
Женщины с гротескно увеличенными половыми органами. Люди, связанные с собой единой пуповиной… Фантазия этих скотов не знала границ. Я не знаю, какой была конечная цель этих опытов: создание суперармии, удовлетворение извращённого любопытства или чистой воды садизм, но атмосфера здесь была гнетущая. Мы не выдерживали, хоть ненадолго выскакивали на воздух, страшась вернуться и увидеть следы новых зверств, ещё более изуверских.
Были те, которых приходилось приводить в чувство, окатывая ледяной водой.
Наконец, это изнурительное испытание для психики окончилось. Шатающиеся люди с бледными глазами и подавленным выражением на лицах не могли связать двух слов, чтобы выразить тот ужас, который они испытали в этой экскурсии.
– Я этого никогда не забуду. Боюсь, что кошмары будут мне сниться до самой смерти, – озвучил общее мнение Роман, тот самый стрелец, когда-то пришедший нам на выручку.
Его глаза были полны ярости и боли.
– Ваш воевода был добровольным союзником шама, – сказал Сержант.
– Доказательства! – потребовал один из стрелецких десятников.
Я выступил вперёд:
– Я – одно из них. Он меня продал Комбинату, намеревался так же поступить и со Степанычем. Что, разве забыли, как сами передавали его комбинатовским?!
Стрельцы опустили головы. Аргумент был убийственным в своей правоте.
– Что теперь? – вскинулся Роман.
– Воеводу на кол, а здесь всё сравнять с землёй. Тех, кого ещё можно спасти, взять с собой. Кормовых тоже найдётся куда пристроить, а остальных… Их надо избавить от мук, – взял на себя командование Сержант.
– Верно, – кивнул Роман. – Нехорошо это, не по-людски наблюдать за страданиями несчастных и ничего не делать. А воевода – кола достоин. Что скажете, мужики?!
Стрельцы отозвались возгласами одобрения. В этом решении все были единодушны.
Отряд повернул назад, в Царицыно. Мы присоединились к нему. Как ни крути, но от намечающихся событий многое зависело.
Сержант шёл в авангарде. На его плечах висел брезентовый вещмешок. Я не знал, откуда он взялся и что в нём. Когда спросил, получил невразумительный ответ в духе «скоро узнаешь».
