лакеев гильдий, а также Нитей всех мыслимых оттенков и степени прочности. В конце концов она увидела деревянную табличку, на которой через трафарет было написано: «Боярышниковый канал».
Ноэль заметила что-то еще. Ослепительную вспышку белого среди множества оттенков толпы Веньязы.
Каравенский монах без Нитей. Никто.
Ноэль похолодела. Она застыла на полушаге, наблюдая, как монах удаляется вниз по улице. Он явно охотился. Каждые несколько шагов он останавливался, и островерхий капюшон клонился вниз, будто ведун нюхал воздух.
Именно отсутствие у него Нитей будто парализовало Ноэль. Она думала, что просто упустила из виду его Нити в суматохе боя два дня назад, но нет, их действительно не было.
Это невозможно.
У всех есть Нити, и точка.
– Интересуетесь коврами? – спросил продавец в насквозь пропитанном потом халате, страдающий одышкой. – Мои ковры прямиком из Азмира, но я дам вам хорошую скидку.
Ноэль вскинула ладонь.
– Отойди от меня, или я отрежу тебе уши и скормлю крысам.
Как правило, эта угроза отлично действовала. Как правило, однако, Ноэль была в Онтигуа, где оттенки Нитей были приглушенными, а ее бледная кожа номаци мало кого волновала. И, как правило, с ней была Сафи, которая могла показать зубки и всех напугать.
Сегодня ничего этого у Ноэль не было, и в отличие от Сафи с ее мгновенной реакцией, которая сбежала бы, как только обнаружила монаха, Ноэль могла только тупо стоять, тратя время на оценку местности.
За эти пару секунд, пока Ноэль пыталась собраться с мыслями, торговец коврами приблизился вплотную и, прищурившись, заглянул под капюшон.
Его Нити полыхнули белым страхом и черной ненавистью.
– Грязная матци, – прошипел он, проводя пальцами по глазам. Затем рванулся, повысил голос и откинул назад капюшон Ноэль. – Пошла вон, грязная матци! Прочь!
Ноэль вряд ли нуждалась в повторении и наконец-то сделала то, что сделала бы Сафи, – побежала.
Ну, или попыталась убежать, но вокруг нее уже сомкнула кольцо толпа зевак. Куда бы она ни повернулась и ни бросилась, всюду были эти взгляды, прикованные к ее лицу, коже, к ее волосам. Она отпрянула от Нитей блеклой опаски и серо-стального насилия.
Суматоха привлекла внимание каравенца. Он остановился. Повернулся на нарастающий шум толпы…
И посмотрел прямо на Ноэль.
Время замедлилось, а толпа будто расплывалась, превращаясь в полотно из Нитей и звуков. Каждое биение сердца ощущалось как вечность. Все, что видела Ноэль – глаза молодого монаха. Краснота сквозила в глазах самого светлого голубого оттенка, что ей приходилось видеть. Будто кровь сочилась сквозь лед. Как Нить сердца, обвивающая Нить синего понимания. Ноэль смутно удивилась, что не заметила безбрежной лазури его глаз при первой встрече.
Когда все эти мысли пронеслись в ее голове со скоростью тысячу лье в секунду, ей стало интересно, действительно ли он причинит ей вред, как все боялись…
Затем монах растянул губы и ощерился. Застывшее мгновение было разрушено. Время снова пошло вперед, восстановив обычную скорость. Или даже увеличив ее.
И Ноэль наконец побежала, держась за серой лошадью. Она пихнула лошадь – сильно – локтем в круп. Животное встало на дыбы. Молодая всадница закричала, и от этого визга и отчаянного ржания лошади вся улица заволновалась.
Оранжевые трепещущие Нити проплывали вокруг Ноэль, но она едва замечала их. Она уже протолкалась на один квартал назад. Через ближайший канал был перекинут мост. Может быть, если она успеет пересечь канал, Ведун крови потеряет след.
Ее ноги месили грязь, перепрыгивали через попрошаек, огибали телеги; затем, на полпути к мосту, она бросила взгляд назад – ох, лучше бы она этого не делала. Ведун Крови преследовал ее и определенно не отставал. Те же люди, что пытались задержать Ноэль, теперь уступали ему дорогу.
– Прочь! – закричала Ноэль пуристу с его табличкой «покайтесь». Он не шевельнулся, так что она задела его плечом.
Пурист и его знак завертелись, как флюгер. Но это сработало в пользу Ноэль, хоть она и потеряла скорость и вынуждена была поднырнуть под паланкин, который несли четверо мужчин, – все это выглядело так, будто она намерена взять влево, к мосту. И она
