– Вы не можете отослать мою сестру по Нити и не объяснить почему, Мустеф.
– Вообще-то, Сафи, – он бросил платье обратно в ворох, – не забывай, что в первую очередь ты сама виновата в случившемся.
Сафи дернулась, как от удара. Правда, правда, правда…
– Расскажи мне, – процедила она, сжав челюсти, чтобы преодолеть головокружительный напор магии. Волоски на шее встали дыбом. В горле запершило. Но Сафи знала о своей вине перед Ноэль, и единственный способ все исправить – это получить ответы на вопросы.
Мустеф смотрел на Сафи несколько долгих секунд, такой же неподатливый, как его Нить сердца. Затем он расслабился – похоже, простил ее.
– Большие шестерни пришли в движение, Сафи. Шестерни, которые многие годы отлаживал твой дядя и другие. Война возобновится через восемь месяцев. Мы… не можем позволить этому случиться.
Сафи откинула голову. Это был не тот ответ, которого она ожидала.
– Вы пытаетесь остановить Великую войну?
«Ложь», – толкнула ее магия.
Она попятилась еще дальше. Быстро заморгала, будто свет бил в лицо.
– Вы пытаетесь выиграть в ней, – прошептала она, и магия обожгла ей кожу: «Правда». Защипала и зацарапалась, как грубый шерстяной плащ.
Сафи покачала головой, наступая на Мустефа, который предпринял еще одну попытку подобрать ей наряд.
– Я не понимаю, – сказала она, отпихивая от себя серебристый шелк. – Объясни мне, почему и как ты или дядя можете повлиять на исход Великой войны?
– Скоро узнаешь, – ответил Мустеф. – Теперь умойся, а вечером надень вот это.
Слова Мустефа тускло мерцали магией. Когда он отложил серебристое платье, Знак магии на его руке – полый круг Эфира и литера «W» как знак принадлежности к магии Слов – слегка светился.
Ноздри Сафи раздулись. Она отобрала у него платье, чья тонкая ткань ускользала сквозь пальцы, как морская пена.
– Не трать на меня свою магию.
Кое-какие ее магические способности нейтрализовали магию Мустефа.
В ответ Мустеф лишь хмыкнул, будто знал больше, чем она догадывалась. Затем он изящно развернулся и направился к двери.
– Скоро придет горничная, чтобы помочь тебе помыться. Не забудь про уши и ногти!
Сафи показала спине Мустефа средний палец, но маленький жест неповиновения пропал впустую. Тщетно. Ненависть и гнев, переполнявшие ее в экипаже, снова просачивались наружу, как почерневшая кровь Герога…
Нет, она не будет думать о нем. Вместо этого подумает о Ноэль.
Сердце ее пронзила тоска. Думать про Ноэль было еще хуже. Мысль о потере сестры по Нити переполняла каждую клеточку тела Сафи. Ее кулаки обрушились на нежный шелк. Она била, била и била без конца.
Она подвергла Ноэль опасности. Что, если той на этот раз не удастся покинуть поселок? Сафи никогда не простит себя за то, что Ноэль пришлось туда отправиться.
И… что, если и Ноэль ее никогда не простит?
Сафи сглотнула и бросила наряд на кровать. Потом ее глаза остановились на уголке каравенского фолианта. Она могла бы исправить ситуацию. После того как она разгадает сообщение Ноэль, Сафи определит противников – дядя, ведун Крови, стража, – затем оценит местность – Веньяза, поселок Миденци, корабль на юг, – а затем…
Затем Сафи сможет все это исправить.
Глава 7
Мерик уставился на три миниатюрных корабля на его столе с картами. Они были точными копиями далмоттийских галеонов с их округлым корпусом.
Мерику хотелось выбросить эти чертовы вещицы в открытое окно. Возможно, тогда его четыре капитана наконец-то поняли бы, насколько он против их пиратской затеи. Словами их не переубедить, так почему бы не применить немного магии Ветра?
Но нет. Мерик не был сильным колдуном, и его волшебство зачастую оборачивалось против него самого. Ему было всего семь лет, когда отец отправил его на Магический экзамен. Король Серафин был уверен, что вспышки гнева Мерика – это признак большой магической силы. Король и принцесса могли управлять знаменитой яростью Нихаров, почему тогда она неподвластна Мерику?
