– Нет, – медленно отозвался Ивар. – Ну, бог с ним, с Рагнаром. А если выберут тебя?
Эйнар невесело рассмеялся. Лорд Мак-Лайон пожал плечами:
– А почему нет? Ты хоть и младший, но уже сэконунг. И не самый завалящий, если на то пошло. Асгейр, я уверен, за тебя бы поручился. То есть это, конечно, при условии, что с тебя будут сняты все подозрения… Предположим, это произойдет. Тогда тебя могут выбрать? А если нет, то у кого больше шансов?
Норманн по старой привычке взлохматил волосы на затылке.
– Ежели сейчас смотреть, так лучше Рыжего конунга не сыщешь, – сказал он. – Воин славный, ни единым подозрением себя в жизни не запятнал, отцу всегда был верным другом и соратником. Всякий его уважает, что свой, что чужой… Да только вот он-то запросто и отказаться может.
– Почему?
– Это же Ингольф, – развел руками сэконунг, точь-в-точь как недавно Гуннар. – Его хрен поймешь. Вроде как и доблестный воитель, да к власти отродясь не рвался. Отцу в свое время помог трон взять – а силы-то у них равные были. Дружба дружбой, но, знаешь ли… Я тебе так скажу – хотел бы Ингольф конунгом стать, так давно бы стал. Значит, не хочет. А коли не хочет, так его сам Один не заставит!
Советник скептически качнул головой, но комментировать столь спорное утверждение не стал.
– Тогда как насчет Гуннара? – спросил он. – И мореход опытный, и человек уважаемый, и воин, надо думать, не из последних. Готовый ярл опять же! Или он, как Ингольф, тоже трон в гробу видел?
– Это вряд ли, – подумав, отозвался Эйнар. И добавил скучным голосом: – Да только не вождь он. Сам не видишь, что ли? Как щиту Гуннару цены нет, а больше… Жаль, сын его рано погиб. Вот тот мог! А батюшка его не той закваски. Так ярлом и помрет, добро бы чтоб не скоро…
Он умолк. Ивар, подумав, сгреб одной рукой плащ и встал.
– Ладно, не буду тебе больше надоедать, – сказал советник, делая шаг к выходу. – Еще раз соболезную…
– Харальда иди жалей, – ершисто буркнул Эйнар. – А если по мне – так туда этому упырю и дорога!
Преувеличенно грубый тон не обманул бы даже ребенка. Как ни претило сэконунгу самоуправство батюшки, но отец – он всегда отец. Ивар пожал плечами и взялся за край полога.
– Погоди, – окликнули сзади. – Перчатки забыл. Тонкие, ты глянь, как еще руки себе не отморозил?.. На, забирай. А то через час вспомнишь да обратно заявишься, знаю я твои штучки!
Он, поднявшись, сунул советнику в руки перчатки. Ивар напустил на себя удивленный вид:
– Так это не твои? Я снаружи нашел, думал…
– Нет, – покрутив в руках «случайную находку», ответил Эйнар. – У меня таких отродясь не бывало. Видно, кто из дружины обронил. Брось где взял – хозяин сам заберет. Кому они еще нужны, такие заношенные?
Он колупнул ногтем присохшее на тыльной стороне перчатки темное пятно и добавил:
– Еще и грязные. Вот делать тебе нечего!
– Привычка, – улыбнулся Ивар, забирая вновь не сработавшую улику. – Не люблю беспорядка. Хотя ты прав, этакое сокровище и трогать не стоило.
Лорд, кивнув сэконунгу, вышел. Эйнар придержал занавесь, остановился на пороге и проводил взглядом советника шотландского короля. Ивар деловито проталкивался к очагу, где стояли Харальд с Астрид. Лицо у последней было бледное. За мужа сердце болит, понял норманн. И снова с неудовольствием посмотрел на лорда Мак-Лайона – этот небось и к невестке конунга сейчас полезет с соболезнованиями да мешком каверзных вопросов про запас?
– Зря только при брате, – обронил Эйнар. – Так и по морде огрести недолго…
Он огляделся. Народу в доме кишмя кишит, а тут никого. Где караульный? «Ни поесть, ни рожу сполоснуть! Да и руки помыть не мешало бы». Сэконунг машинально растер в пальцах бурую пыль и поморщился. Грязь была еще и липкой. Да в чем изваляли эти перчатки? И какого рожна лорду вообще понадобилось их подбирать?
Он вдруг застыл, осененный догадкой. Поднес пальцы к глазам, потом к носу… И, тихо выругавшись, зашарил взглядом вокруг себя. Проклятых перчаток нигде не наблюдалось.
– Вот же брехло!.. – сквозь зубы прошипел сэконунг. И, спохватившись, торопливо вытер руку о штаны.
Глава 26
Бедняцкие окраины уже почти остались позади. Внушительный отряд из двух дюжин всадников медленно поднимался вверх по извилистой улочке: бряцала конская упряжь, дворовые шавки заливались вослед хриплым лаем, а впереди, восторженно
