Тихоня неодобрительно прищелкнул языком, но спорить не решился. «Поймаю кого-нибудь из бойцов во дворе, – подумал он, стягивая с гвоздя плащ, – да пошлю за бочонком. А сам вернусь. Не нравится мне этот белобрысый!» Он воинственно нахохлился и вышел. Хлопнула дверь.
– Это хорошо, что вы пришли, – помолчав, сказал лорд Мак-Лайон. – Я бы так быстро не вспомнил… Что с ним? Убит?
– Сбежал, – поняв, о ком идет речь, отозвался дружинник. Ивар с облегчением прикрыл глаза. – Но он вернется.
– Это понятно…
– Боюсь, что нет. – Вячко встал. – Вы не знаете всего, лорд. Вы ждете Творимира, как тогда, у амбара, ждали, что он вас узнает. Забудьте об этом. Вернется только зверь. И поверьте, для вас в этом будет мало радости. Так он упоминал обо мне?
– Нет, – медленно отозвался советник. И вскинул голову. – Я о другом, но оно подождет. Что, черт возьми, вы имели в виду?.. Чего я «не знаю»?
Вячко с сожалением развел руками:
– Главного. Человек гибнет в огне, а зверь рождается. Нет больше Творимира. Остался только медведь. Самый страшный исход для оборотня… Оберег его видели?
Ивар заторможенно кивнул.
– Ну вот. Огонь его дарит – он же и забирает. С этим ничего нельзя поделать. Тот, кто потеряет оберег, перекинуться больше не сможет. А что хуже всего – он перестанет быть человеком. Забудет все: кого любил, кем был… И станет зверем. Опасным зверем, не боящимся людей и одержимым жаждой крови. Вы это видели сами. Странно звучит, но милосердие может быть жестоким… Лучше уж так, чем всю оставшуюся жизнь пробегать на четырех лапах без возможности вновь стать собой.
– К дьяволу милосердие, – прервал его лорд, выпрямляясь. – Вы утешать меня пришли? Сомневаюсь. Так давайте ближе к делу!
– Как пожелаете. Творимир отдал вам вот это. – Вячко выдернул из-за пояса уже знакомый советнику нож – узкий, с костяной рукояткой. – Пояс с вас сняли во время перевязки, но клинок я прибрать успел.
– Спасибо, – мрачно отозвался Ивар. – И что с ним теперь делать?
Дружинник не ответил. Молча положил нож на край стола, расстегнул куртку и одним движением стянул ее через голову вместе с рубахой.
– Мы всегда доверяем последний удар кому-то из своих, – с легкой улыбкой сказал он. Ивар чертыхнулся.
По обнаженному, словно скрученному из одних только жил торсу русича бежал, извиваясь, знакомый рисунок. Выжженное на коже изображение зверя было иным – не медвежья морда во всю грудь, как у Творимира, а что-то небольшое, похожее то ли на кошку, то ли на крысу. Но это определенно была работа одного и того же мастера. Руны, свернувшиеся охранным кругом вокруг рисунка, это только подтверждали. Плавные линии отсвечивали красным, ловя огненные блики. Так он – тоже?..
– Замечательно, – сказал советник. – И, надо полагать, ваши соотечественники…
– Те, что служат сэконунгу? Просто люди. О моей второй личине они ничего не знают. Не пугайтесь, лорд. Таких, как мы, и на Руси немного… Взгляните.
Палец дружинника скользнул по животу снизу вверх и остановился, закрыв собой круглую, похожую на мишень, небольшую руну прямо под сердцем. Ивар кивнул:
– Смотрю. Что дальше?
– Бить надо сюда, – ответил Вячко, чуть надавливая ногтем в центр руны. Та на мгновение полыхнула багровым отсветом и вновь погасла. – Один раз. Вогнать нож по самую рукоять, иначе не достанет.
Советник Кеннета Мак-Альпина, не веря своим ушам, поднял взгляд на дружинника:
– Вогнать?!
Вячко кивнул. И добавил ровно, словно не о его же товарище сейчас шла речь:
– Прошлого не вернешь, лорд Мак-Лайон. Я уже говорил. А медведя будет тянуть к людям, особенно – к тем, кто был ему близок. Он придет после полуночи. И начнет с вас.
– Так ничего нельзя сделать? – севшим голосом переспросил Ивар. А потом, будто в полусне, услышал короткое, спокойное:
– Можно.
– Что?..
– Убить зверя.
Снегопад, час назад прекратившийся, начался вновь. Солнце скрылось. С моря на Берген медленно наплывала огромная неровная туча. Тихоня, сбегая с крыльца, мельком глянул в небо. «Эвон как заволокло, – подумал он. – Будет буря!»
