господа, что перечисленное мною – это еще не все. Дело в том, что жертв на самом деле было не четыре, а пять. И юная Хейдрун была отнюдь не первой! Я не люблю сплетен, но одну из них, известную всему городу, мне сейчас повторить придется. Только потому, что часть ее является правдой… Я вижу, все поняли, что я имел в виду?
Старший сын конунга был очень привязан к жене. Мало того что ради нее он пошел против воли отца – он даже из похода сорвался, чтобы поддержать ее, слабую здоровьем, во время родов. Увы, ни Берит, ни ребенок не выжили. И горе Харальда было неподдельным. Откуда же тогда пошли нелепые слухи, что безутешный муж приложил свою руку к смерти супруги? И кто вообще начал их распускать?..
Молва уверяет, что инициатива принадлежала кормилице, взятой в дом конунга к будущему наследнику. Однако сама девушка, как выяснилось, это горячо отрицала. Больше того – узнав, что? болтают в городе о покойной госпоже, ее супруге и о ней самой, кормилица была глубоко оскорблена. Сочла даже, что кто-то сильно ее невзлюбил. О Харальде она ровным счетом ничего дурного не говорила. Да и откуда бы оно взялось, когда у смертного одра Берит присутствовал едва ли не весь дом, включая известных и уважаемых повитух? Роженица умерла от большой потери крови, и злой умысел здесь был ни при чем… Однако слух прошел. И только окреп после того, как несчастная кормилица покинула этот мир следом за бывшей госпожой. Разумеется, нет дыма без огня! Все решили, что сплетницу упокоил тот, кому досаждал ее длинный язык.
Но позвольте – если кормилица слухов не распускала, то как она могла кому-то помешать?.. Очень просто – этим и помешала.
Девушка, не стерпев того, что ее объявили сплетницей, и искренне сопереживая вдовцу, была полна решимости дознаться, кто с ней так обошелся. Незадолго до смерти, в разговоре с матерью, она обмолвилась о том, что у нее-де имеется «заступник», который поможет обелить ее честное имя. А в тот роковой вечер, когда ее не стало, кормилица вернулась домой позже обычного, веселая и довольная жизнью. Матери же сказала, что теперь все будет в порядке. Значит, до неведомого «заступника» девушка таки добралась. И получила от него если не помощь, то обещание оной. А через несколько часов умерла, поев грибной похлебки. Молва приписала ее смерть Харальду, не слишком задумываясь о том, как бы у него это могло получиться. Скажу сразу – у него и не могло. А вот у «заступника» вышло без сучка без задоринки. Кормилица мешала ему. И он ее убил. Точно так же, как убил и Хейдрун – пообещав помочь…
И вот я вновь возвращаюсь к личности нашего неуловимого преступника. То, что это человек не из простых, более того – близкий конунгу, мы с вами уже выяснили. Но главное совсем не это, господа! Говоря об убийце и его жертвах, мы упустили из виду одну крайне важную деталь. Кому могла довериться кормилица? Кому могла, не чинясь, открыть дверь Хейдрун? Кто мог беспрепятственно войти к спящей Альвхильд?
Все очевидно, увы. Убийцей был не «он». Это была «она»!
На последних словах гончей тишина, плотным облаком окутавшая дом, всколыхнулась. Многоголосый шепот волной прокатился от двери до двери. Эйнар, метнув взгляд на противоположную сторону стола, заметно побледнел. Рагнар, напротив, пошел красными пятнами. А Харальд, угрожающе нагнув голову, приподнялся на лавке:
– Правильно ли я вас понял, лорд Мак-Лайон? Убийца – женщина? И она…
– Сейчас сидит за одним столом с вами, – закончил за него Ивар. – Да, все верно. Только женщина могла так искусно запустить сплетню и суметь ее поддержать, только к женщине могла прийти за советом кормилица, только женщине покойная невестка конунга открыла бы дверь. Другой вопрос – которой?..
Взгляд холодных серых глаз скользнул по застывшим лицам тех, кто был за столом. И остановился на Эллиде Арундейл.
– Женщины, – сказал лорд Мак-Лайон, – отчего-то считаются слабым полом. Между тем иные из них куда сильнее десятка мужчин. Может быть, не физически, однако… Кажущаяся мягкость и беззащитность порой берет в плен без боя, уж нам ли не знать? Да, женщине на роду написано дарить жизнь, а не отнимать ее, но женщины бывают разные. И мечтать могут не только о семейном счастье. В конце концов, на севере воительницы – не редкость. И раз уж иные из них любят звон стали, то почему бы другим не захотеть большего?
Сигурд Пустоглазый чуть склонил голову.
– Воевать – не править, – сказал он. – Женщине никогда не стать конунгом, лорд. Ни один тинг ее не признает.
– Но супругой конунга она стать может? – Ивар улыбнулся, и в этой улыбке вдруг промелькнуло что-то беспощадное. – Я расскажу вам, как все было, господа. Кое-кто из вас нанес одной из здесь присутствующих незаживающую рану. Грязная сплетня, пущенная по городу, – это была месть. А то, что случилось дальше… Ну, как я уже говорил, все мы хотим от этой жизни разного. Не знаю, дошло бы до убийств, смирись кормилица с ярлыком сплетницы, но девушка не смирилась. И, на свою беду, догадалась, что слухи могли родиться только там, где ей так и не пришлось послужить. Подворье конунга! Она прожила тут всего пару недель в
