набирает силу, скоро она достигнет критической массы, и собственных ресурсов может оказаться недостаточно. Союз с норманнами выгоден новгородскому князю. И Харальду, в сущности, он тоже небесполезен. Скорее всего, это будет семейный союз: конунг все еще вдовец, а у правителя Новгорода одни дочери, причем старшая уже на выданье. Да, это более чем вероятно. Харальд неглуп, а любовь, как и ее отсутствие, в таких браках редко играет хоть какую-то роль. Сын Олафа принял на себя бремя власти, примет и новую жену… Одно любопытно – скоро ли опомнится Пустоглазый? И что ждет Берген, когда это наконец произойдет?..
«Ну, Ингольф в любом случае поддержит Харальда, – прикинув все «за» и «против», решил Ивар. – Ярл Фолькунг тоже. Даже Асгейр, как бы он от нынешнего конунга нос ни воротил, скорей на собственной бороде повесится, чем Арундейлу плечо подставит. А Гуннара давно нет в живых…» При мысли о покойном ярле на лицо лорда Мак-Лайона легла тень. От семейной трагедии Гуннар так и не оправился. Да и чему удивляться? С потерей жены он смирился бы, пусть и со временем, но то, что Тира ему оставила, уходя, ярл пережить не смог. Пусть он не был убийцей и понятия не имел о делах супруги, но он оставался ее мужем! И часть ее вины легла на его плечи непосильной тяжестью… Нет, Гуннар не допился до смерти. Он погиб в бою, как подобает норманну. Только бой был неравный, и на мечи ярл полез сам. Что ж, вероятно, для него это был единственный выход? «Но Бьорн правильно сделал, что в Ярен уехал, – подумал Ивар. – И что жену увез. Дети не должны отвечать за грехи родителей, да только кому этой истиной рот заткнешь? Даже сочувствовать будут так, что света белого не взвидишь. А Дагмар и без того хватило горя». Лорд печально улыбнулся, вспомнив, как дочь ярла весело отплясывала со своим женихом на свадьбе Эйнара. Такая юная, хорошенькая, такая похожая на мать…
– С левантийцами-то что? – услышал Ивар негромкий голос сэконунга. – Договорились?
– Один караван пропустят, – отозвался лэрд Вильям. – Вот эскадру нашу из Константинополя дождемся… Как обычно? Шелк, камфара, золотая нить?
– Угу. А если через меня – еще заказец подкину. Благовония нужны, ладан. И краска. Киноварь, индиго… Еще орех этот, как бишь его? Черный?
– Чернильный, – вклинился Ивар, стряхнув с души копоть былого и открывая глаза. – Любопытный список, сэконунг. От церковников бергенских, что ли?
Асгейр кивнул и развел руками:
– Они нынче в силе! Церкви по всей стране как грибы растут, от ряс в глазах рябит, скоро жрецам мест под капища не останется. Совсем страх потеряли.
– Зато и прибыток, – рассудительно отозвался лэрд. – Левантийские товары дороги, а благовония да чернила духовной братии всегда нужны… Ты напрямую заказ даешь аль через немцев?
– Делать мне нечего – Союзу Четырех отступные платить! – надменно выгнул брови норманн. – Да и тебе тогда придется, Вильям, а уж эти только рады три шкуры содрать ни за что! Напрямую договорился, понятно. С отцом Теодором.
Лорд Мак-Лайон задумчиво кивнул. Отец Теодор!.. Кто бы мог представить еще несколько лет назад, что тишайший священник, о которого разве что ноги не вытирали, станет духовным лидером христианской общины севера? Вспомнив сцену, что разыгралась когда-то в «Щербатой секире», Ивар невесело усмехнулся. Ему отчего-то жаль было того молчаливого, незаметного служителя церкви, безропотно несшего свой крест. Да, он нес его и теперь, но уже с высоко поднятой головой, окруженный сотней верных сподвижников – только вот хорошо это или плохо, Ивар сказать затруднялся. Судя по тому, что писал Химиш, отец Теодор к власти не рвался, лишь искренняя вера да неистребимое благочестие подняли священника так высоко. Поднимут и выше, дай только срок: такие ревнители либо умирают молодыми, либо меняют историю. Хотя, конечно, одно другому не мешает… Лорд, нахмурившись, покачал головой. Фанатиков он не любил. А то, что происходило на севере, вызывало у Ивара смутное ощущение начала конца. Язычеству недолго осталось. И норманнам – таким, как Асгейр, – тоже. «Мир меняется, – с оттенком ностальгический грусти подумал лорд Мак-Лайон. – Но он менялся и до нас, с этим ничего не поделаешь. Норманны, конечно, приспособятся, как и мы когда-то. Другой вопрос – стоит ли оно того?..»
За спиной громко ударилась о стену распахнувшаяся дверь. Ивар, отвлекшись от размышлений, повернул голову: на пороге гостиной стоял давешний дружинник сэконунга, держа в руках большой плетеный ларь с крышкой. Сквозь дно ларя на пол что-то капало.
– А! – вскричал Асгейр, тоже обернувшись. – Принес? Ставь скорей. Он там не задохся?..
– Да щас, – кисло буркнул дружинник, исполняя приказ командира и брезгливо рассматривая свои выпачканные ладони. – Только всю корзину изгадил…
Нэрис, о чем-то тихо шептавшаяся с Грейс, умолкла и вытянула шею.
– Что это, сэконунг? – спросила она, глядя на ларь. Его плетеная крышка вздрогнула. – Ой! Там кто-то живой?
