Норманны захохотали. Творимир и его новообретенный товарищ, рассеянно обернувшись, с явной неохотой разошлись в стороны. Беловолосый Вячко вернулся к своим, а порядком сконфуженный воевода, добравшись наконец до четы Мак-Лайонов, скромно притулился на лавке возле Нэрис. Та машинально подвинула ему миску с кашей.
– Друг, что ли? – не утерпев, спросил Ивар.
Творимир кивнул, в глубине прозрачных льдистых глаз мелькнула ностальгическая улыбка.
Конунг, удостоверившись, что все присутствующие заняли свои места, грузно поднялся с лавки, сжимая в руке свой кубок. Бойцы примолкли. Нэрис, спохватившись, быстро плеснула в опустевшую чашу супруга еще молока. Ивар этого даже не заметил. И короткую речь Длиннобородого, хоть и касавшуюся его лично, тоже благополучно пропустил мимо ушей. «Милые новости, – думал ошарашенный советник. – Мало нам было немецких купцов, так тут еще и русы нарисовались? Вячко, значит. Из Византии с Эйнаром пришел. И с ним еще десяток. Ну что за день, черт меня подери, – все удовольствия собрал!..»
Глава 6
Пир, как было заведено у норманнов, растянулся до поздней ночи. И заканчиваться, похоже, не собирался. «Что же на самой свадьбе будет? – едва ли не с ужасом думала Нэрис. – Северяне ведь неделю без перерыва гулять могут. Это если без особого повода, а дай им повод… Господи, ну опять я объелась. Коли так и дальше пойдет, ведь за зиму круглей бочонка стану!» Леди Мак- Лайон исподтишка покосилась на дородную супругу ярла Гуннара: невысокая, пухленькая, с мягкими ямочками на щеках, она напоминала Нэрис маменькину кухарку. И пусть впечатление женщина производила самое приятное, но раздаться вот так же в талии лет эдак через пять леди Мак-Лайон совершенно не улыбалось.
Северянки, накормив мужей, сыновей и братьев до треска поясных ремней, теперь весело пировали вместе с остальными. За главным столом женщин прибавилось тоже: жена и дочь ярла Гуннара, Астрид – супруга одного из сыновей конунга, жены кого-то из хёвдингов[13]… Сам Длиннобородый был вдов, но против дамского общества совершенно ничего не имел – наоборот, подвыпив, ухитрялся строить куры каждой второй. Впрочем, ни они сами, ни их мужья всерьез эти заигрывания не воспринимали. Ну, в настроении конунг, да и на здоровье. «Хоть кому-то весело», – подумала Нэрис. Ее саму шумный праздник уже начинал утомлять. Кроме того, любопытной леди не давал покоя вопрос: что же это за девушка, ради которой Эйнар едва с собственным отцом насмерть не расплевался? И которую чуть было тайком не увез? «Хоть одним бы глазком взглянуть, да уж, верно, не получится… И чем ее родня так Олафу не угодила? Враги кровные, что ли?» Нэрис бросила быстрый взгляд на младшего сына конунга и только жалостливо вздохнула: сидит мрачный как туча, не ест ничего и не пьет даже. Переживает. Мужчины хоть и потешаются над женщинами – мол, у них только одна любовь на уме, но ведь тоже не истуканы каменные. И сам Длиннобородый – разве не любил никогда?
Печальные размышления Нэрис о несправедливости жизни прервал голос уже порядком захмелевшего Гуннара:
– Так что, Олаф, свадьба-то скоро ли? Гостей твоих мы доставили, подарков полны чуланы… Иль до весны парня томить собрался? Вишь, снулый какой сидит, небось невтерпеж!
Старшие сыновья конунга, переглянувшись, крякнули. Хмурый Бьорн отвел глаза в сторону. Эйнар, ни на кого не глядя, потянулся к кувшину с брагой.
– И протрезветь не успеешь, – пообещал конунг, стукнувшись с другом полными кубками. – Уже с Рыжим условились, вас ждали только.
– Так когда ж? – не унимался ярл. – Меня ждал – дак вот он я! И гости тебе, и жених, чего тянуть-то?
– Утихни, – зашептала его супруга, оглянувшись на Эйнара. – Тебе что за печаль? Затуркали беднягу совсем!..
– И правда, батюшка, – поддакнула сидящая тут же дочь. – Оставьте вы сэконунга в покое…
– Цыц, женщины, – отмахнулся Гуннар. И хохотнул: – Чего его жалеть? Чай, не на смерть провожаем! Иль завидки берут, Дагмар, что эдакая добыча – да мимо твоей кормы?
– Батюшка! – возмущенно пискнула та. Жена ярла всплеснула руками:
– И чего несешь-то? Хоть будущего зятя постыдился бы! Залил за воротник и давай языком мести… Шел бы уж на боковую, ведь с лавки валишься!
Она, словно извиняясь, улыбнулась Бьорну, и Нэрис поняла, что «стыдиться» Гуннару следовало именно его. Однако дружинник в ответ лишь снисходительно качнул головой. К невоздержанности командира на язык жених Дагмар, похоже, давно успел привыкнуть. Ярл опрокинул в себя еще одну чашу и утер губы:
– От свалюсь – пойду. Отстань, Тира… Ну так когда, Олаф? Неделя, две? А то, мож, давай завтра?! А чего, дело хорошее!
Эйнар, не донеся кувшина до своей чаши, с грохотом поставил его на стол. Тира, сконфузившись, от души пихнула болтливого супруга локтем в бок:
