– Это кто? – спрашиваю. – Может быть, вы ошиблись номером.
– Может быть, – говорит она. – Но у тебя все нормально?
– Я не знаю, – говорю.
– Знай, что тебя любят, – говорит она. И я понимаю, что это наверняка она. Мне хочется сказать ей, что я тоже ее люблю, но пока собираюсь, она вешает трубку. Если это была она. Мы говорили меньше минуты. Может быть, кто-то и впрямь ошибся номером, хотя я сомневаюсь.
Я уже так близко. Покупаю открытку у бездомного парня, который сидит на тротуаре, разложив на расстеленном одеяле всякое, и малиновой помадой пишу на открытке: «Помни», так что теперь никогда не забуду, но ветер вырывает открытку из рук и уносит куда-то, и пока я, наверное, пойду дальше.
Как общаться с девушками на вечеринках
How to Talk to Girls at Parties.
– Ладно тебе, пошли, – сказал Вик. – Будет круто.
– Не, не пойду, – ответил я, хотя этот бой был давно проигран, и я это знал.
– Да ладно тебе, там будет клево, – в сотый раз повторил Вик. – Девчонки! Девчонки! Девчонки! – Он оскалил белые зубы.
Мы оба учились в школе для мальчиков в Южном Лондоне. Нельзя сказать, что у нас вообще не имелось опыта с девчонками: у Вика вроде как было немало подружек, а я три раза целовался с подругами сестры, но, пожалуй, точнее будет сказать, что общались мы только с парнями – и взаправду понимали только парней. Во всяком случае, я. За других говорить не могу, а с Виком мы не виделись тридцать лет. Если мы сейчас встретимся, даже не знаю, о чем с ним говорить.
Мы шли по грязному лабиринту проулков, петляющих позади «Станции Ист-Кройдон», – кто-то сказал Вику про вечеринку, и тот был полон решимости туда попасть, хотел я того или нет, а я не хотел. Но мои предки на целую неделю уехали на конференцию, я жил у Вика, и мне приходилось повсюду таскаться за ним.
– Выйдет как всегда, – сказал я. – Через час ты будешь тискать самую красивую девчонку, а я опять окажусь на кухне, и чья-то мама будет грузить меня разговорами о какой-нибудь там политике или поэзии.
– Ну так с ними же надо
– А что, ты не знаешь адрес?
– Элисон мне объяснила, я все записал на бумажке, но забыл ее дома. Ладно, найдем.
– Как? – У меня появилась надежда.
– Пойдем по улице, – он говорил со мной, как с малолетним идиотом, – и поищем, где вечеринка. Раз плюнуть.
Я огляделся, но вечеринки поблизости не наблюдалось – только узенькие домики и ржавеющие машины и велосипеды в забетонированных садиках да пыльные окна газетных киосков, где пахло иноземными пряностями и продавалось все – от поздравительных открыток и подержанных комиксов до журналов настолько порнографических, что их запечатывали в пленку. Помню, однажды Вик попытался спереть такой журнальчик и засунул его под свитер, но хозяин поймал его уже на улице и заставил вернуть.
Мы дошли до конца улицы и свернули в проулок, застроенный одинаковыми домами. Летний вечер, пустынно и тихо.
– Тебе хорошо. Ты им нравишься, – сказал я. – Тебе не
И это правда. Одна хулиганская улыбка – и Вик мог брать любую.
– Не. Не совсем. Разговаривать все-таки нужно.
Когда я целовался с подругами сестры, до разговоров дело не доходило. Сестра куда-нибудь отлучалась, кто-то из ее подруг попадал в пределы досягаемости, и их приходилось целовать. Никаких разговоров я не припоминаю. Я не знал, о чем говорят с девчонками, – так я Вику и сказал.
– Это просто девчонки, – ответил Вик. – А не какие-то инопланетные пришельцы.
Мы завернули за угол, и надежда на то, что вечеринка не найдется, стала угасать: в доме чуть дальше, приглушенная стенами и дверями, слабо пульсировала музыка. Было восемь вечера – не так уж рано, если тебе нет шестнадцати, а нам еще не было. Ну, не совсем.
Моих родителей, в отличие от предков Вика, всегда волновало, где я и что я. Он был младшим из пяти братьев. Мне это казалось почти волшебством: у меня-то две младшие сестры, и всё, я был уникален и одинок одновременно. Сколько себя помню, мне хотелось, чтобы у меня был брат. После тринадцатого дня рождения я перестал загадывать желания на падающих или первых звездах, но пока загадывал, просил брата.
