— А, так это ты? — Я усмехнулся, вспомнив худенькую и мосластую рыжую девчонку. — Ну, тогда ты была тощая как селедка, и это богатство у тебя только намечалось. Плюс сисек на одну меньше было. Расскажешь мне, что случилось с Евой, хорошо? А сейчас отдыхай.
И я, развернувшись на каблуках, вышел из комнаты. Почему-то мне жутко хотелось кого-нибудь убить.
Выйдя и закрыв дверь, я минут пять стоял, вцепившись в толстую кованую скобу, и приходил в себя, пытаясь унять внезапную всепоглощающую ярость. Перед глазами мелькали Ева и Лара, девчонки, которых я любил и которых не смог уберечь. Наконец я отпустил железяку, с удивлением поглядев на отметины от моих пальцев. На пусть хреновой, но стали!
— Ничего не понял… — Я внимательно разглядел свою ладонь, поглядел на капельки крови, выступившие из-под почерневших ногтей. — Весело. Ладно, хоть рука левая.
Осторожно потрогал пальцами правой скобу. Мне показалось, что металл чуть нагрелся, но тут бог его знает. Мало ли, может от того, что я долго держался за железяку. Но неужели это я смял эту кованую херомантию?
Еще пару раз глубоко вздохнув, я пошел искать встречу со здешним главой — хозяином фактории, мистером Гендальфом. Вот уж не знаю, с какого перепугу этот невысокий, чуть полноватый итальянец взял себе такое прозвище? Ведь у Толкиена в книге и в многочисленных экранизациях колдун — высокий худой старикан.
Этот прожженый и жестокий торгаш имел одну достаточно приятную особенность — он был патологически честен. Его слово было абсолютно верным, он отвечал за слова своих людей. Но вот правила, которые он устанавливал — они были выгодны в основном ему. Хотя мы все же с ним работаем, а значит, и нам тоже выгодна его жесткость.
Топая по темному коридору, иногда освещенному керосиновыми лампами, я радовался тому, что этот толкиенутый работает допоздна и даже ночует у себя в кабинете. Иначе было бы здорово ломиться к хозяину поздним вечером.
Пару раз мне встретились здешние жители. Худой мужик с разбитной бабенкой и пара молодых парней, видимо, идущих на смену внешней вахте. По крайней мере, иначе незачем так тепло одеваться и вооружаться до зубов.
Свернув в лестнице, ведущей на третий этаж, я с удивлением остановился около небольшой открытой лавки. На темном бархате лежали кольца, серьги, бусы и ожерелья. Серебро и янтарь, переливающийся под светом двух керосинок.
— Надо же… — Я с интересом поглядел на пару подвесок. — Можно?
— Да, пожалуйста, — старый ювелир приглашающе провел рукой над прилавком. — Я сегодня что-то задержался. Хотя куда мне здесь еще идти? Разве в мастерскую, надо закончить пару браслетов.
— Так это ваша работа? — Я аккуратно положил пару сережек и взял крупную подвеску.
— Здесь не так много ювелиров, молодой человек. Конечно. — Он грустно усмехнулся, а я тем временем рассматривал искрящийся янтарный кулон в мерцающем свете лампы.
— Потрясающе, — я поглядел на ценники, лежащие над красивыми, с душой сделанными вещицами. — И недорого. А почему вы не продаете их в других городах? Или сами не переедете?
— Здесь неподалеку есть янтарь и небольшой серебряный карьер. То есть мне есть с чем работать. Я скупаю серебряную руду, а янтарь копаю сам. Все время бежит быстрее. — Ювелир поглядел на меня и вытащил из-под прилавка небольшую шкатулку. — Поглядите здесь, офицер. Может, что приглянется?
Из-под распахнутой крышкой золотыми и зелеными брызгами блеснули янтарные капельки.
— Красиво. — Я поворошил сцепленные замочками сережки. — Ого, как похожи… раз, два, три. Десять, так еще шесть.
На прилавок из шкатулки появлялись похожие формой серьги, но с янтарными вставками разного цвета.
— А у вас что, в месторождении так много разноцветного янтаря? — разглядывая крупные бусы, спросил я у заинтересованного моими действиями торговца.
— Да. Но есть и подкрашенный мною, ничего сложного в этом нет. А вы для чего так много этих серег отложили? — Ювелир пошевелил пальцев выложенные в ряд сережки.
— О! Тридцать восемь! Как раз каждой крале по паре. Девкам куплю, которых для города привезли, пусть порадуются. — Я еще раз пересчитал простые, но очень симпатичные серьги, фактически состоящие из круглой янтарной вставки и простого английского замка. — Девушки, они любят подарки. Вообще, лучшие друзья девушек — бриллианты, но и у вас их нет, и я на них разорюсь.
— Не надо про бриллианты. И про золото не надо. Я никогда в жизни их по своей воле больше в руки не возьму, нет их и слава господу. — Торговец хмыкнул, глядя, как я отбираю еще одни бусы и несколько пар серег. — А это вашей девушке, офицер?
— Да. — Я улыбнулся, вспомнив Веру и представив ее только в этих украшениях. Потом резко перестал фантазировать, так как получилось оченно живо и эротично. — И еще для Hermanita, она отличная девчонка и здорово мне помогает.
