Морозное, ясное утро. Деревья в инее, сверкают как драгоценности. В воздухе крохотные снежинки, заставляющие вспыхивать солнечные лучи яркими брызгами света.
Скрип снега под полозьями, гулкий топот лошадей, фырканье, смех, девичьи голоса, эхом отражающиеся от высокого леса. Длинные тени от восходящего солнца, которые бегут впереди нас по то по снежному покрову, то по голому, толстому льду.
А я лежал, закинув ноги на борт саней, и вроде как кемарил. И рассматривал со спутника берег, к которому мы едем. Насколько мог, настолько и смотрел. Я вчера ночью час с лишним изучал ночной лес на предмет двуногих неприятностей. Нет, кроме четырехногих — никого. Лоси, косули, небольшие здешние олени, странные, кстати, с клыками. Видел большую кошку, вроде той, что напала на нас с Гердой в чернолесье. Несколько кабаньих семей.
И все, людей я не видел. Но это не значит, что их нет. Старая поговорка: «Ты не видишь суслика, и я не вижу. А он есть!» А потому — бдим!
Девушки сначала ворчали, о чем-то своем переговаривались, ворочались, а теперь дремлют, пригревшись. Причем дремлют по-настоящему, сладко посапывая. Но не все. Полина прижалась ко мне спиной, потолкала круглой задницей. Типа спит, типа нечаянно. Ну-ну.
— Торосы! Тпру, стой! — Кренов натянул вожжи, остановив сани. И, повернувшись, постучал по моей ноге в валенке: — Вставай, командир. Торосы. Надо искать дорогу, а то тут лошади ноги переломают.
— Встаю, встаю. — Я шлепнул Полину по круглой заднице, вроде как случайно. — Ой, что это тут у нас? Извини, Полин.
— Такой очаровательный мужчина. И такой мерзавец, — вздохнула Морозова, усаживаясь в санях и мило мне улыбнувшись. Потрясла свою трехсисястую соседку: — Кетлин, ты его знаешь намного дольше. Он всегда был таким?
— А? Что? — вскинулась модификантка. Недоуменно похлопала ресницами и уставилась на Полину своими желтыми глазищами. — Ты чего, Морозова?
— Полина меня закадрить хочет, вроде как. — Я уселся на широкую доску, обувая снегоступы.
— Не выйдет, — буркнул Семен, не оборачиваясь у нам. — Полина, ты его девушку не видала. От таких по своей воле не уходят.
— А что, я не красива? — игриво хлопнула ресницами переселенка.
— Глупый вопрос. Сама прекрасно знаешь, что красавица. — Семен обернулся и улыбнулся Морозовой. Надо же, впервые его улыбчивым вижу. — Ты девушка как раз в моем вкусе. И учти — я свободен.
— Ага. И Сеня достаточно обеспеченный мужчина. — Я постарался перевести стрелки. Пускай его кадрит. Нет, я совершенно не против того, что меня толкают круглыми попами красивые девчонки, но нам еще неделю ехать. А я не из железа. Так что пускай других кандидатов подбирает. Хотя, как мне кажется, Полина достаточно самостоятельна, и ее заигрывания — просто игра. То ли развлекается, то ли что-то пытается добиться, бог ее знает. Лично я ни на секунду не забываю про наколку под сиськой и про офицерский коммуникатор.
— Ладно, девочки, никуда не уходите и сильно не хулиганьте. — Я встал, потопал снегоступами, проверяя крепления. Закинул за спину винтовку, прихватил пешню, тяжелый топор засунул сзади за пояс и направился к линии занесенных снегом, вставших на дыбы льдин. Сзади меня догоняли Майк и Сохатый и пара возничих, остальные остались приглядывать за девушками.
С торосами провозились прилично. Пока нашли самый узкий участок, пока срубили мешающие лошадям и саням льдины. Девушек выгрузили, и лошади, кроша шипастыми подковами ледяную крошку, опасно креня сани, перетащили наш обоз на ту сторону реки.
Потом снова усадили девушек и двинулись дальше.
— Уф… Взопрел. — Отпив из фляги едва теплого чаю, я снял треух и вытер рукавом взопревший лоб. — Как вам путешествие, красавицы?
— Да нормально, — фыркнула Морозова, ерзая своей внушительной пятой точкой в поисках самого удобного положения. — У нас на Матрене тоже такие зимы бывают. Странно другое — такое качественное терраформирование на заштатной планете-тюрьме. У нас почти век идет формация, и то земные леса небольшими кусочками. А в основном — местные папортники и хвощи. А тут полная копия Земли, птицы и то те же самые.
— А тут никто терраформированием не занимался, Поль. Тут так само собой, с момента открытия. При этом и мясо здешних животных, и плоды здешних растений для нас полностью съедобны. Если приплюсовать сюда вымершую цивилизацию кошколюдов — то можешь понять, что снятие Эдикта не светит этой планете еще очень долго. — Я с удовольствием поглядел в широко распахнутые от удивления голубые глазищи девушки и закинул ноги на борт саней. Поудобнее устроил винтовку под рукой, надвинул на глаза треух и задремал. По крайней мере, честно попытался.
