В этом городе на вершине горы не нашлось ничего, что выглядело хотя бы как та коробка. Самым странным здесь казалось противоречие между пустынным и разрушенным местом и уймой впечатлений от того, что его окружало. Я не просто слышала шум жизни, некогда наполнявшей эти улицы. Он мне казался грохотом, настолько же явственным, каким виделось здесь отсутствие всего живого. Прошлые жизни чувствовались совсем не так, как обычно бывало с видениями, даже когда мне являлись образы взрыва. Это, скорее, напоминало отражение, отзвук колокола, что слышится еще какое-то время после того, как сам колокол перестал звонить.
Меня удивляло, что Зои и Кип оставались безучастными. Оба с осторожностью пробирались среди обломков. Кип то и дело поглядывал через плечо, но совершенно очевидно, что ни один из них не чувствовал той разноголосицы, что оглушала меня. Хотя Кип заметил, как я инстинктивно закрыла уши руками, что, конечно, не имело никакого смысла. Он подошел ко мне, ступая по искореженным металлическим балкам.
– Если ты почувствовала город еще в долине, то теперь это, должно быть, намного сильнее?
Я молча кивнула.
– Это было очень давно, – он взял меня за руку.
Я снова кивнула.
– Я-то знаю. Но они – как будто нет. Это выглядит так, – оглянувшись, я убедилась, что Зои находится достаточно далеко, чтобы не слышать меня, – словно никто не сказал им, что они мертвы.
Он перевернул небольшой кусок бетона ногой, посмотрел, как поднялась и осела серая пыль.
– Нам необязательно идти этим путем. Мы можем вернуться и обогнуть.
Я покачала головой.
– Да нет, всё в порядке. Я просто не ожидала, что это будет так сильно.
Нас обогнала Зои, и мы, все еще держась за руки, пошли следом за ней через груды обломков. Иногда было видно, где прежде проходили дороги, и идти становилось легче. Однако чаще всего дорога исчезала под грудой мусора, через которые нам приходилось пробираться. Часть зданий обрушились в подвалы, и на их месте остались ямы, забитые мусором. Мы шли примерно через центр города. Я всё ждала, когда закончатся руины, но город казался бесконечным. Спустя час с лишним мы остановились передохнуть и попить, взобравшись на невысокую стену из нескольких сохранившихся каменных плит.
– Даже не верится, что где-то есть такие же места, – проговорил Кип.
– Их полно, – сказала Зои. – Я была в нескольких.
– Они такие же большие, как это?
– Даже еще больше. Есть одно, на южном побережье, наверное, в десять раз больше. Почти весь город сейчас под водой, но можно кое-что разглядеть, когда плывешь там на лодке. А некоторые здания, самые высокие, все еще выглядывают над морем во время отлива. – Она передала мне фляжку с водой, такой теплой, что едва ли освежала.
– Так ты думаешь, здесь что-то есть? Ну, из-за чего наложен запрет, я имею в виду, – спросил он.
– Да все руины одинаковые, такие же, как эти, – Зои махнула рукой на окружающие нас развалины. – Скорее бесполезные, чем опасные. Здесь даже на трофеи мало что сгодится. А все то, чем стращают людей – радиация, заражение, опасность – возможно, когда-то и было, но не сейчас.
Она бросила камень в железный щит, наполовину засыпанный пылью. Железо безразлично лязгнуло.
– Сейчас это просто куча мусора. Но люди больше боятся того, что всё это символизирует: Старую Эру и взрыв.
– А машины?
– В любом случае, ни одна из них уже не работает. Даже если ты соберешь все детали как надо, все равно без Электричества – никуда.
– Знаешь, а у них оно есть, – произнесла я. – У Альф, в Виндхэме. И не только в помещении с резервуарами, но и в камерах, и в коридорах.
Я рассказала ей то, что рассказывала Пайперу: о стеклянном шарике, свисающем с потолка в моей камере, его немигающем, холодном свете.
Она кивнула.
– Я так и думала. Если это всплывет, поднимется шум, но я уверена, что занимаются этим уже годы. Даже странно, что они мало чем пользуются. Говорят, в Старую Эру были машины, которые ездили сами по себе и даже летали. Да вообще столько всего имелось! Готова спорить, некоторые в Совете не прочь всё это восстановить, если бы поддержал народ. Но страх взрыва въелся очень глубоко, и Совет понимает, что лучше не рисковать и держать всё в тайне, а то может случиться новая чистка.
