«Автоверсум» целиком и вступить с ламбертианами в контакт самостоятельно или же сохранить их в первозданном невежестве. Как предпочитаешь.
– Ты же знаешь, что у меня не хватит места.
– А ты знаешь, что это неважно. В центральной библиотеке есть копия первоначального зародыша биосферы, полное сжатое описание. Ты можешь скопировать его и заморозиться до тех пор, пока не наберёшь места для развёртывания. Вся эта штука полностью детерминирована, каждый ламбертианин до последнего взмаха крылышка будет у тебя точно таким же, как и у элизиан. Вплоть до момента контакта.
– И ты действительно веришь, что Город настолько вырастет? Что спустя миллиард лет Стандартного Времени они его не снесут и не построят что-нибудь новое?
– Не знаю. Но всегда остаётся альтернатива: запусти новую вселенную ТНЦ и получишь столько места, сколько тебе нужно. Я пойду с тобой, если захочешь. – Сказано было всерьёз: он последует за ней куда угодно. Ей стоит лишь сказать слово.
Но Кейт отвернулась. Пиру мучительно хотелось даровать ей счастье, но выбор оставался за ней. Если Кейт хочется верить, что она, стоя на заснеженной улице, или, скорее, замурованная в кирпичную стену, вынуждена следить оттуда за элизианским празднеством Реальности, он с этим ничего не может поделать.
Последовало ещё триста семь выступлений: сто шестьдесят два человека поддержали Репетто, сто сорок – Сандерсон; пятеро просто болтали, ничего не предлагая (примечательно низкий процент). Пир размечтался о шуршании наждачной бумаги по дереву.
Когда наконец объявили голосование – по одному голосу на каждого из пришедших к началу, клонирование в последнюю минуту не допускается, – Сандерсон победила с десятипроцентным отрывом. Выйдя на сцену, она произнесла краткую речь, в которой благодарила голосовавших за их решение. Пир подозревал, что многие из элизиан к этому времени уже выскользнули из своих тел и смылись.
Доминик Репетто тоже сказал несколько слов, явно разочарованный, но принявший поражение с достоинством. А вот Пол Дарэм, – как считалось, его наставник и покровитель, продемонстрировал несколько отсутствующее выражение, говорившее о том, что лицевые мышцы его модели тела грубо разъединены с моделью мозга. Дарэм с его странной историей кратких пребываний в качестве Копии в разных перестановках реальности, кажется, так и не нагнал даже тот уровень искусства перестройки самого себя, какой был достигнут перед запуском, уже не говоря о переднем крае элизианской моды. И когда он хотел что-то скрыть, это было вполне очевидно. Решение собрания Дарэм принял плохо.
– Вот и всё, – холодно сказала Кейт. – Ты исполнил гражданский долг. Теперь можешь идти.
Пир сделал себе большие карие глаза.
– Пойдём в мастерскую со мной. Можем заняться любовью на опилках или просто посидеть и поговорить.
Кейт отрицательно покачала головой и растворилась. Пир ощутил укол разочарования, но совсем недолгий.
Случаи ещё представятся.
Томас скорчился в тесном оконном проёме в ванной, наполовину высунувшись из квартиры Анны. Он знал, что на этот раз края кирпичей будут остры как бритвы. Он пробирался к соседнему окну, в точности повторяя знакомые движения, хотя ладони и предплечья истекали кровью. Из ран вылезали насекомые и ползли по его руке, копошились на лице, забирались в рот. Томас перхал и испытывал рвотные спазмы, но не отклонялся от схемы.
Вниз по водосточной трубе. Из переулка внизу – обратно в квартиру. На лестнице Анна оказалась рядом с ним. Они снова танцевали. Снова ругались. Снова боролись.
– Думай быстрее. Думай быстрее.
Он встал на колени так, что обмякшее тело оказалось у него между ног, стиснул ладонями её лицо и закрыл глаза. Отвёл голову Анны вперёд и сильно ударил её затылком о стену. Пять раз. Потом, не открывая глаз, поднёс пальцы к её ноздрям. Дыхания он не почувствовал.
Томас находился в своей квартире во Франкфурте и грезил. Анна стояла возле кровати. С закрытыми глазами он протянул руку из-под одеяла в темноту. Одной рукой она взяла его за руку, а ладонью другой нежно погладила шрам на его предплечье, потом легко проткнула одним пальцем хрупкую кожу и разжижавшуюся плоть. Томас затрепыхался под одеялом, но Анна не отпускала, она всё рылась в нём пальцами, пока не схватилась за оголённую кость. Когда она переломила одновременно локтевую и лучевую, он содрогнулся от боли и внезапно эякулировал; разлагающееся тело продолжало извергаться одним потоком: тёмная свернувшаяся кровь, личинки, гной, экскременты.
