Город Перестановок

раскроется и обретёт независимое существование.

Терминал Дарэма бибикнул. Мария бросила взгляд на экран. В оконце сообщения горели слова: ВЫЗОВ ПЕРВОСТЕПЕННОЙ ВАЖНОСТИ. Она отвела взгляд.

– К слову, о колебаниях в последнюю минуту, – Дарэм просмотрел сообщение. – Риман передумал. Хочет участвовать.

– Так скажите ему, что уже поздно, – раздражённо откликнулась Мария. – Скажите, он опоздал на пароход.

Говорила она не всерьёз: насколько она знала финансовую сторону проекта, Дарэм едва сводил концы с концами. Стоимость ещё одного билета может полностью преобразить его состояние.

– Расслабьтесь, – успокоил Дарэм, – чтобы его ввести, понадобится максимум полчаса. А его взнос даст гораздо больше простого расширения данных: мы сможем немного продлить запуск.

Мария замерла, усваивая эти слова. Затем переспросила:

– Вы намерены вышвырнуть большую часть двух миллионов экю, чтобы продлить нечто такое…

Дарэм улыбнулся.

– Какое «такое»? Такое, что всё равно сработает?

– Что, по-вашему, сработает!

– Чем дольше я буду видеть, как моя Копия свидетельствует вселенную ТНЦ, тем мне будет спокойней. Я ведь не знаю, что именно нужно, чтобы дать закрепиться правилам автомата. Если десять неопровержимых опытов – хорошо, одиннадцать – ещё лучше.

Мария отодвинулась от стола и отошла от терминала. Дарэм стучал по клавиатуре, сначала вызывая программы, которые пересчитают конфигурацию «Эдемский сад» так, чтобы она включала нового пассажира с его багажом, а потом перечисляя нежданный подарочек от Римана прямиком на счёт проекта в JSN.

– Да что с вами такое? – бросила Мария. – Два миллиона экю – это больше двух миллионов долларов! Вы бы могли жить на это весь остаток жизни!

Дарэм продолжал печатать, проводя документы Римана сквозь ряд юридических проверок.

– Обойдусь.

– Тогда отдали бы их на благотворительность!

Дарэм нахмурился, но терпеливо ответил:

– Насколько я понимаю, Томас Риман ежегодно делает щедрые пожертвования на борьбу с голодом и на исследования по повышению урожайности. Эти деньги он решил потратить на место в моём убежище, и едва ли моё дело – перенаправлять его средства на цели, которые вы или я посчитаем более достойными, – он бросил на Марию косой взгляд и добавил с насмешливой серьёзностью: – Это называется мошенничеством, мисс Делука. За такое могут и в тюрьму посадить.

Марию это не смутило.

– Вы могли бы оставить кое-что для себя. Для этой жизни, этого мира. Не думаю, чтобы ваши клиенты ожидали, что вы станете стараться даром.

Дарэм закончил работу с терминалом и повернулся к ней.

– Не думаю, что вы это поймёте. Для вас весь проект просто анекдот, и отлично. Но едва ли вы можете ждать, что я стану действовать на той же основе.

Мария уже и не понимала, на что она, собственно, злится: на задержку запуска, непристойную растрату денег или просто на то, что Дарэм сидит здесь и рассуждает, как всегда, абсолютно логично, с собственной точки зрения. Она заявила:

– Этот проект и есть анекдот. Триста миллионов человек живут в лагерях беженцев, а вы предлагаете убежище шестнадцати миллиардерам! От чего их нужно защищать? Не будет никакой революции против Копий! Их никогда не выключат! Вы знаете не хуже меня, что они будут просто сидеть и богатеть ближайшие десять тысяч лет!

– Возможно.

– Но тогда вы мошенник, разве нет? Даже если ваше «убежище» и правда появится, даже если ваша драгоценная теория подтвердится, что получат ваши сторонники? Вы отправили их клонов в одиночное заключение, только и всего. С тем же успехом могли засунуть их в чёрный ящик на дне шахты.

– Это не совсем верно, – мягко возразил Дарэм. – Вы говорили, что Копии проживут десять тысяч лет. А как насчёт десяти миллиардов? Ста миллиардов?

Мария нахмурилась.

– Ничто не может существовать так долго. Вы что, не слышали? Обнаружено достаточно тёмного вещества, чтобы обратить