— Я видел, как это работало в моем мире. Сработает и здесь. Прав не тот, кто прав, а тот, кто громче всех кричит. Во всяком случае, на первых порах. А нам нужно выиграть время.
— И каков будет второй шаг?
— Не знаю, — искренне ответил Петр. — Но в любом случае мы получим передышку, чтобы что-нибудь придумать.
— Хорошо. Ты меня убедил.
— Надеюсь, смогу убедить и в другом.
— И в чем же именно?
— Отто Рудольфович, вызовите, пожалуйста, в Россию вашу семью. На вас могут воздействовать посредством нее. А здесь мы сможем за ними присмотреть.
— Или, наоборот, подставить под удар. Выливать помои — так выливать. Отчего бы не обвинить этот самый тайный клуб в давлении на изобретателей посредством их семей? Знаешь, сейчас я уже думаю, что найдется немало инженеров, которые на волне общественного интереса попытаются продвинуть свои идеи.
— Я тоже об этом подумал. И это нам только на руку. Уверен, что этот самый клуб достаточно серьезно ограничен в людских ресурсах. Им просто незачем иметь на содержании целую армию секретных агентов. Иван говорил, что они колесили по всей империи. Уверен, что в России их группа была единственной.
— Хм. А знаешь, очень даже может быть. Правда, не думаю, что последней.
— Более того, я уверен, что за то время, пока меня мариновали с доследованием, в России уже начала действовать новая группа. Нам нужно на нее выйти и уничтожить.
— Уничтожить?
— С волками жить — по-волчьи выть. Они убийцы. Я, конечно, и сам не ангел, но убивать только за то, что человек талантлив… Словом, иного они не заслуживают.
— Но почему сразу уничтожать?
— Потому что на создание новой группы, введение ее в курс дела и адаптацию под специфические задачи уйдет какое-то время.
— Дополнительная отсрочка? — понял Кессених.
— Именно.
— Кстати, а как же с твоим обещанием этому самому Ивану?
— А что тут не так? — удивился Петр.
— Но ты ведь обещал ему.
— И слово свое сдержал. Никому ни слова. А то, что до него доберутся после того, как поднимется шум в газетах, — это сугубо его трудности.
— Ты несколько своеобразно держишь слово.
— Он убийца. И я не собираюсь его выгораживать. Если клуб решит его казнить, туда ему и дорога. Пусть эти упыри сделают хоть что-то хорошее…
По прибытии в Петроград Петр предпочел остановиться в небольшом, но уютном пансионе. Соваться в такие фешенебельные места, как «Астория», у него не было никакого желания. Пусть и прошло два года, но воспоминания были слишком свежи. Вляпаешься опять, и не факт, что потом так же легко отделаешься. Вот он и обозначил задачу таксисту — подыскать что-нибудь на его вкус. И тот вполне заслужил свои щедрые чаевые.
Доволен остался и Кессених. И это еще мягко сказано. Хозяйкой пансиона оказалась вдова русского морского офицера, немка по происхождению. И обстановка в доме дохнула на инженера милой сердцу Германией. Все строго, ухоженно и уютно. Раньше этот дом принадлежал роду ее мужа, служившему России верой и правдой два века. Но так уж сложилось, что получаемой пенсии за погибшего мужа ей было недостаточно. Вот она и решила открыть пансион.
Вопреки расхожему мнению относительно повального предательства российских офицеров немецкого происхождения, правды там не было ни на грамм. Нет, конечно же предатели находились, но они находились и среди русских. Немцы в подавляющем своем большинстве сражались, не щадя живота своего. Как и покойный муж фрау Греты, командир подводной лодки, погибший в пятнадцатом году. А ведь мог сдаться, будучи зажатым в проливе между шхерами. Но вместе с двумя офицерами, также немцами, и девятнадцатью русскими моряками предпочел принять бой и погибнуть. О его судьбе фрау Грету известило командование военно- морского флота Германии уже после войны.
На следующий день компаньоны решили разделиться. Кессениху предстояло отправиться на железнодорожную станцию и
