фотографическим аппаратом, установив его на треноге, и сделал фото, ярко пыхнув порошком на полочке.
– А ты где был? – поинтересовался урядник, даже не пытаясь говорить на «вы», впрочем, у него это получалось обыденно и вовсе не обидно.
– Вон у той сосны. Видите на стволе белесые точки? Это я листки бумаги прикрепил вместо мишеней, – ответил Петр.
– Ясно. Господа тоже любят пострелять именно там. Как только дерево еще живо. Ну давайте посмотрим, что тут у нас.
Петр удивился такому заявлению. Он не больно-то вглядывался в ствол сосны, кора могла затянуть раны от прямых попаданий. Но в любом случае стесы от прошедших вскользь пуль должны были быть. А ничего подобного он не видел. Впрочем, мало ли. Может, там под слоем снега полно осколков битого стекла.
Тем временем урядник склонился над убитыми и без тени смущения начал ворочать уже застывшие трупы. Потом расстегнул одежду, чтобы взглянуть на тела. Как понял Петр, его интересовали наколки. Вывернул карманы, сунул нос в тощие торбы с плечевыми лямками из обычной пеньковой веревки.
Наконец закончив осмотр, он дал команду городовому грузить убиенных в кузов. При этом выразительно посмотрел на Пастухова, и как бы тому не было неприятно это дело, пришлось помогать перетаскивать тела.
Как только закончили с погрузкой, снова разместились в кабине и двинулись в обратный путь. Вот так. С момента перестрелки прошло часа полтора, а они уже управились. Если ничего не случится, то еще засветло доберутся до города.
– Молодец ты, Пастухов. Не растерялся, – заговорил урядник сквозь свист ветра. – Если я все правильно помню, то один из них Сундук. Они втроем совершили побег с каторги, убив часового и завладев винтовкой.
– А я думал, по зиме в побег не уходят, – удивился Петр.
– По-разному бывает, – возразил урядник. – Но да, такое редкость.
– Погодите, но вы сказали, что их было трое, а этих двое.
– Ничего странного. Одного тащили с собой как телка. Или, если хочешь, живые консервы.
– Вы хотите сказать, что они его съели?
– Нормальная практика среди каторжан. А на тебе, пожалуй, сразу несколько причин сошлось. У одного из них лыжа сломалась, а без лыж в зимней тайге пропадешь. Патронов всего с десяток, а ты тут такой красивый палишь в листочки. Ну и продуктов, считай, не осталось. А им еще топать и топать. В городах-то и селениях появляться никак нельзя. Либо сцапают, либо… Народ тут суровый, сибирский, дурных шуток не понимает, а потому голову враз оторвут. А до мест, где мужик поплюгавей, еще идти и идти. И на железную дорогу им ходу нет, потому как проскочить незамеченным почти невозможно.
– То есть вы хотите сказать, что они меня сожрать хотели?
– А что такого? Нет, если бы они сумели подстрелить какую животину, то ты им как мясо без надобности. Но остаются ружье и лыжи. Счастливчик ты, вот что я тебе скажу.
Вот уж что правда, то правда. Петра даже передернуло от перспективы быть кем-то съеденным. Брр. Ну их к ляду, такие мысли. И если раньше в нем и была какая жалость к убитым им каторжанам, то теперь от нее не осталось и следа.
По прибытии в управу урядник потащил Петра с собой снимать показания. Тому оставалось только подчиниться. Но по данному поводу он не переживал. Все указывало на то, что претензий к нему никаких. И винчестер не отберут. Да что винчестер, его так никто и не удосужился обыскать, а у него в кармане, между прочим, заряженный наган.
Не сказать, что такое уж страшное преступление. Скорее нарушение, влекущее за собой штраф. Ну и разрешение придется выписывать. Если бы у Петра был какой иной пистолет, а не состоящий на вооружении армии, то никаких проблем, а так отчего-то существовали ограничения. Впрочем, на карабины и винтовки Мосина никто не обращает внимания, хотя формально на них тоже нужно иметь разрешение.
Еще в ходе допроса выяснилось, что урядник не ошибся, опознав убиенных на месте по ориентировке и наколкам. С одной стороны, он получил подтверждение, подняв эту самую ориентировку. С другой – всплыл номер похищенной винтовки, который в точности соответствовал той, что взял с убитых Петр.
– Пастухов, ты что тут делаешь? Да еще и при оружии.
– Здравствуйте, ваше высокоблагородие, – поздоровался Петр с Кравцовым, столкнувшись с ним в коридоре. – Да вот оказия со мной вышла.
– Погоди-погоди. А это не ты двоих каторжан в лесу положил?
– Было дело.
– Ха. А ты, я гляжу, мужик не промах. А ну-ка зайди ко мне.
Вообще-то Петру это приключение было уже поперек горла. А относительно всякого рода отделений и управлений полиции
