– Вообще-то, замечу тебе, оба мы находимся на чужой земле. Это Новгородская губерния, и только новгородским Дозорам решать, как поступить с девушкой. Действуя самочинно, мы нарушаем все правила! Вообще, по уму, следовало бы вызвать сюда и тех, и других – и новгородских Ночных, и Дневных. Передать им Дарью с рук на руки, составить о том протокол.
– И что с ней было бы дальше? – облизнул губу Алёшка.
– Дальше объяснили бы ей, что к чему, ну и наказали бы: лет на пятьдесят оставили без лицензий. Пускай пьёт свиную да коровью кровь. Невкусно, но позволяет как-то продержаться.
Даша напряжённо слушала наш разговор, но, видимо, мало что понимала. Когда Алёшка снял заклятье «честного слова», разум её вернулся в прежнее полузвериное состояние. Однако и сейчас она скорее всего чувствовала, что решается её судьба. Глаза набухают слезами, тонкие пальцы нервно тискают друг друга, чуть дрожат лопатки.
– Это, Андрей Галактионович, верно было бы, кабы мы с вами просто погулять вышли, – выслушав меня, возразил Алёшка. – А мы тут по секретному делу. От новгородских велено нам таиться всячески.
– Значит, собираешься упокаивать? – осведомился я. – А не жалко? Ведь сам видишь, какая красота! И развеять её по Сумраку? Неужто рука поднимется?
– Мне его жалко! – кивнул Алёшка в сторону спящего мальца. – И всех остальных тоже. А её – нисколько. Не человек она уже. Как первую кровь выпила, так зверем стала. Как тот медведь…
Он замолчал, скулы его заострились, а я задумался, о каком медведе речь – о том ли, которого Даша выселила из родной берлоги, или же о том, который полугодом ранее заломал другую Дашу.
– А ведь сниться тебе будет! – сам не зная зачем, предположил я. В отличие от него мне девчонку было жаль. Да, конечно, такая жалость – химера разума, да, конечно, не пристало мне, Тёмному магу третьего ранга, жалеть мелкую нежить… но эти груди… эти щёки… эти бёдра… и чтобы ничего этого не стало? Да, может, оно и правильно, но принять такую правоту – всё равно что вместо вина выпить уксус.
– Может, и будет, – вздохнул Алёшка. – Да вот Виктория Евгеньевна любит повторять: есть такое слово
– Умеешь хоть? – поинтересовался я. – Может, лучше мне самому?
Самому, конечно, не хотелось, но ещё больше не хотелось, чтобы это чугунное
– Справлюсь, – заявил он. – Чай, не сложнее, чем курице башку оттяпать.
– Не надо, дяденьки! – заполошно закричала вдруг Даша. Похоже, до неё наконец дошло, что странные люди – или не люди? – приняли наконец какое-то решение. И очень для неё неприятное. – Не убивайте! Пожалуйста! Я же молодая ещё! Я жить хочу!
И она бухнулась перед нами на колени.
Ей и в голову не приходило сопротивляться, лупить по нам потоками силы, рвать на куски, перегрызать горло… правда, упыриные зубы в отличие от оборотничьих к такому не приспособлены. Видимо, как при жизни понимала она себя слабой, зависимой от всех девочкой, так и в не-жизни осталась таковой. Да, безжалостная хищница… но вместе с тем забитое дитя.
– Надо, Даша! Надо! – перехваченным голосом произнёс Алёшка. – Тебе ж самой лучше будет… Упокоишься наконец, душу в небо отпустишь.
Он сделал шаг назад, слегка присел на левую ногу – и резко выбросил вперёд обе руки. Сумрак озарился белым пламенем, бьющим из его ладоней. Всё понятно – поток изначальной силы. Не заклятье какое, не артефакт, а Свет в чистом своём виде.
– Покойся с миром! Отпускаю тебя! Озаряю тебя! – Слова вылетали из его губ, точно ядра из гаубицы. Поднимались ввысь – и уже оттуда по крутой дуге падали на Дашу. А та, охваченная столбом света, начала бледнеть, таять. Миг – и никакой Даши здесь уже не было.
Тотчас погас и свет, а Алёшка сел на грязный пол – тут, в Сумраке, в отличие от обычного мира было пыльно, – уткнулся лицом в ладони и заплакал. Совсем по-детски, нисколько не смущаясь моего присутствия.
И что мне было делать? Ещё минуту назад я жалел несчастную девчонку, а сейчас – его. Мальчишку, которому я сломал жизнь. Которого превратил в Иного. Который сейчас убил. Впервые в жизни.
Я сел с ним рядом, обхватил рукой за плечи и ничего не сказал. Да и что тут скажешь?
Сколько мы так просидели, непонятно: время в Сумраке течёт иначе, нежели в обычном мире. Потом Алёшка резко поднялся и, глядя на меня сверху, произнёс вполне спокойным голосом:
– Пойдёмте уж. Нам с рассветом ехать… поспать бы хоть сколько-то. Может, и получится.
Глава 7
