Абеляр смотрел, как тени улетают прочь, собираясь на некотором удалении, и не испытывал ничего, кроме ужаса. Тени роились на расстоянии примерно двух длинных выстрелов из лука от отряда. Их число ошеломило его. Бурлящая колонна их силуэтов, казалось, протянулась от земли до самых облаков.
— Так много, — сказал он, поражаясь их количеству.
Дождь и гром без предупреждения прекратились. Рог Трева и крики отряда смолкли. На мгновение воцарилась печальная тишина.
По полю битвы растёкся холод, пробиравший сильнее, чем холод теней. Вместе с ним пришёл сверхестественный страх. Он проник в Абеляра, заставил застучать зубами, похитил его мужество. Дракон зарычал от беспокойства. В голове Абеляра раздался неразборчивый шёпот. Знакомых слов он разобрать не смог, но свистящий голос затронул в нём нечто первобытное, заставил сердце бешено забиться, зажёг ужас в его голове.
Среди его товарищей внизу раздался стон. Он услышал, как Регг кричит отряду, голос старого друга дрожал на грани паники:
— Держаться! Держаться!
Абеляр, как мог, боролся со страхом. В поисках источника холода и страха он осмотрел тьму. Сквозь непроницаемое облако живых теней видно было плохо. Он чувствовал что-то на самой границе своего зрения, что-то большое, тёмное, беспощадное — страх, который облекли в физическую форму и выпустили в мир.
— Что за новое зло, дракон? Я не вижу!
Фёрлинастис вытянул шею, чтобы оглянуться, зашипел и повернул влево.
— Ночной ходун, — сказал дракон. — Но таких крупных я никогда не встречал и даже не слышал. В его взгляде живёт страх, в его руках — ужас. Этот враг намного сильнее твоих товарищей, возможно даже сильнее меня. С ними покончено, человек, а битва проиграна.
Туча теней раздвинулась, как занавес на сцене, и в открывшийся промежуток шагнул ночной ходун. В высоту он был вдесятеро выше обычного мужчины, возвышаясь над полем осадной башней. Тело чудовища походило на человеческое, только безволосое, безликое, гладкое и чёрное, будто идол, вырезанный из оникса дикарями в джунглях Чульта. Тени сломали строй и закружились вокруг его массивной фигуры, как мухи вокруг трупа.
Ночной ходун окинул взглядом поле боя, отряд Абеляра, и испустил новую волну ужаса.
Войско Абеляра ответило не стоном, не криками ужаса, а зовом трубы Трева.
— Назад, дракон! — крикнул Абеляр. — Поворачивай назад!
Фёрлинастис покачал головой в полёте, завершая разворот.
— Всё кончено, человек. Я отнесу тебя к…
— Поворачивай! Немедленно!
— Моя служба жрецу Маска не включает самоубийство. Всё кончено.
Внизу и позади Абеляр услышал, как рог Трева протрубил приказ построиться.
В отчаянии Абеляр схватил меч обоими руками, повернулся, насколько смог в своей импровизированной упряжи, и приставил кончик лезвия к точке между крыльями дракона. Он убедился, что Фёрлинастис почувствовал остриё.
— Ты развернёшься, или я вгоню его по рукоять! Они не будут сражаться одни!
Голова дракона повернулась — пасть открыта, из носа и горла сочатся струйки тени.
Абеляр надавил на клинок.
— Не испытывай меня, вирм!
Фёрлинастис зашипел от ярости.
— Попытаешься сбросить меня или используешь своё смертоносное дыхание — и я это сделаю. Потребуется всего мгновение. Может, ты и не умрёшь, но летать не сможешь, и придётся тебе встретить ночного ходуна на земле.
Гнев зажёг пламя в глазах Фёрлинастиса.
— Что предпочтёшь? — спросил Абеляр и сильнее надавил клинком на чешую. — Что? Решай!
Дракон заревел от ярости, повернул голову вперёд и начал разворачиваться.
— Ты не слуга владыки утра, — крикнул Фёрлинастис, перекрывая вой ветра.
Абеляр обдумал свой поступок, зная, что сделает это снова, если потребуется.
— Наверное, нет, — тихо сказал он.
Пока они разворачивались, он выглянул из-за драконьего крыла и увидел, что его отряд готовится наступать, а не
