– Скольких ты убил? – улыбаясь, спросила она.
– Трёх. Остальных добыли мои люди. Здесь прекрасная охота, может быть, и ты захочешь развлечься, брат? Если, конечно, тебе это под силу.
– Нет, – ответил Бовиас. – Хотя благодарю.
Наступило время ужина, прислуга стала проявлять нетерпение, и, поскольку на террасе становилось холодно и темно (весна ещё толком не вступила в свои права, и, когда солнце отступалось, начинало подмораживать), принцы и принцесса перешли в гостиную, где сели за накрытый стол, украшенный тремя великолепными многосвечниками, хрусталём и всем полагающимся столовым серебром. Бовиас наслаждался тем, что всё это видит и может снова находиться в приличествующей ему обстановке – после тюремной камеры и скудной кельи при монастыре это стало для него отрадой. Прошлое сейчас казалось ему чудесным, и возвращение к нему, пусть даже и символическое, было поистине драгоценно.
Как и полагалось за столом, сперва они вели приятную и лишённую смысла светскую беседу, ловко обходя любые темы, которые могли бы больно уколоть кого-нибудь из присутствующих. Конечно, хозяин дома спросил брата о пути, который ему пришлось проделать, и выразил сожаление, что путь оказался таким долгим и тягостным – этого требовала вежливость.
– Я знаю о том, что магия больше не повинуется нашим мастерам-чародеям, – сказал Эшем. – Я всё чаще и чаще слышу об этом. Открывать проходы стало почти невозможно.
– Да, это так, – подтвердил Бовиас. – Магия угасает, хотя Пламя перед Высшим храмом по-прежнему горит, я это видел.
– Нет, магия не угасает. Она как была, так и осталась, но больше не повинуется прежним схемам и приёмам.
– Когда у Лучезарного появится король, всё наладится.
– Это не так просто. На то, чтоб узнать, почему нельзя провести Высший выбор, может уйти много времени. Между прочим, ты знаешь, что повиновение магии может обеспечить не только король, но и единство представителей королевского семейства? Полагаю, Ианея тоже узнала об этом, отсюда и её разговоры о Совете.
– Вот как? А откуда об этом узнал ты? Ты уверен в правильности сведений?
– Я говорила с одним из священнослужителей, – сказала Диэйя. – Он сообщил мне.
– Он может ошибаться.
– Вряд ли. Если ошибается он, то кто же вообще может знать? Я говорю о старшем законнике.
– Понимаю, – помолчав, ответил Бовиас. – Значит, он решил поделиться с тобой тем, что сказано в Высших книгах?
– Я ведь принцесса. Конечно, он поделился. Его тоже беспокоят явные знаки того, как магия выходит из-под контроля. Свет с ними, с переходами и другими магическими удобствами. Но всё в нашем мире стоит на магии, ты ведь понимаешь. Если она и дальше будет отказываться нам повиноваться…
– Можешь не продолжать. Я понимаю. Даже здания и стены всех крепостей рухнут, и все дамбы – тоже. Чудовищно. Но что можно сделать? – Бовиас рассматривал ближайший многосвечник, пламя которого играло так живо и красиво, словно искал разгадку в дрожании крохотных язычков. – Возможно, семейный Совет решил бы проблему с магией, я согласен. Но мало только остановить войну. Возможно, в состав этого Совета должен войти и тот самый неизвестный наследник, чьё отсутствие не даёт служителям провести Высший выбор. Ты думала об этом?
– Я думал, – сказал Эшем. – Ты прав. Возможно, пока все законные наследники не соберутся вместе, магия так и будет ускользать у нас из рук.
– Ты думаешь заняться его поисками?
– Думаю. У нас, похоже, нет другого выхода. И, видимо, кроме меня просто некому будет заняться этим делом. Я понимаю, ты не в состоянии, а Конгвер и Гадар слишком поглощены укрощением наших бешеных братьев, Аранефа, Хильдара и Тейира.
– Ты думаешь, этим наследником может оказаться сын Алкеды?
– Уверен, что нет. Иначе зачем бы ей препятствовать проведению Высшего выбора? Уверен, она сказала правду, её ребёнок рождён не от отца.
– Значит, есть ещё какой-то внебрачный, но признанный отпрыск. – Бовиас поморщился, но этого почти не было видно под маской. – Боюсь, придётся перебирать всех последних пассий его величества, а их всех, наверное, знает только его секретарь. Или, может быть, речь о внуке?
– Не может быть, – уверенно сказала Диэйя, глядя на погрузившихся в размышления братьев. – В законе говорится только о прямых наследниках, сыновьях и дочерях. Я думаю, что речь идёт о какой-нибудь дочери – сын, внебрачный, но признанный, давно уже дал бы о себе знать, а дочь может сомневаться или не желать проблем себе и своей семье.
– Ты могла бы поговорить с этим твоим знакомым законником и выяснить, нет ли у служителей способов выяснить, что за
