– Сейчас всё тут зачистим, и можно будет посмотреть.
– Решил попробовать себя в командирском деле? – ухмыльнулся поборник, перехватил следопыта за локоть и бегло осмотрел его лицо. – У тебя, похоже, нос сломан – ты знаешь?
– Теперь знаю, спасибо. – И, вырвавшись, Нельга отправился осматривать бандитский посёлок.
Там кое-кто ещё пытался сопротивляться. В одном из домишек головорезы заперлись и оборонялись, в других уже хозяйничали люди Роннара. Откуда-то вытащили двух истерзанных крестьян и целую стайку девиц в таком состоянии, что вопросов о произошедшем с ними не возникало. Страдальцы едва воспринимали происходящее, поэтому мужики просто отвели их в сторонку и посадили на хворост. Роннар, убедившись, что в посёлке отлично справляются без его помощи, подошёл осмотреть их.
– Ну, и как они? – подойдя, лениво осведомился Годтвер.
– Плохо. Этот умрёт, и эта, скорее всего, тоже. Хотя я могу попробовать их вытянуть.
– Зачем тратить на них время? У тебя будет полно работы с нашими. Эти пусть сами… – Поборник из Остреборха скользнул по девицам равнодушным взглядом. – Идём, посмотришь.
Посёлок был почти зачищен от бандитов, а те из них, кто сдался, оказались заперты в подвале, где раньше держали девчонок. Свои раненые уложены под большим навесом на пышных валах соломы, мёртвые – сразу поверх поленницы, уже без оружия и доспехов, которые ещё пригодятся живым. Политые кровью дрова будут гореть ничуть не хуже чистых, и, может быть, в самом деле правильно будет разом спалить весь посёлок – он слишком сильно пропах человеческой мерзостью, а пламя очищает всё. Кому лучше Роннара знать об этом, и более того – чувствовать эту истину всем своим существом!
Но он остановил себя в первом порыве отдать приказ, а может быть, даже собственными руками всё подпалить. Надо думать об интересах других людей, не только о своих чувствах. Предположим, местные захотят приспособить для своих нужд часть посёлка, а то и весь целиком. Строения неплохи, надёжны, частокол с воротами и того лучше. Вдруг они захотят тут поселиться? Их право.
Но движение души всё равно требовало выхода. И тогда принц обратился к Килану:
– Зачем вы вообще их брали живьём? – Подразумевая, конечно, пленников. И тут же распорядился: – Повесить их всех. Бандиты не заслуживают жизни. Они не стоят того, чтоб их кормить и защищать.
– На деревьях, что ли, вешать? – опешил Килан. – Но на болоте ни дубов, ни вязов, особо не поразвешиваешь. На окрестных елях только кошек казнить, людей они не выдержат.
– Тогда вешайте в воротах, на частоколе. Хоть на опорах – мне плевать. – Он обернулся к безмолвным крестьянским девушкам, которые, кажется, и не шевельнулись ни разу с тех пор, как им указали место на хворосте. – Можете помочь, если вы в силах. Узлы там вязать, чурбачки из-под ног откатывать. У моих людей и без того много забот.
Они все сидели, закрыв лица руками – должно быть, много времени провели в подвале, и теперь даже осенний день под бледно-свинцовым небом был для них слишком ярок, мучительно светел. Но одна отвела ладони от глаз и посмотрела на Роннара красными, слезящимися, нечеловечески ожесточёнными глазами. Посмотрела со смесью ярости и благодарности.
– Это с радостью. Да я каждому бы и виселицу воздвигла, если б понадобилось! Руками бы бревно держала. Горло бы вырвала зубами!
– Не понадобится. Ни к чему. Ищите верёвки и вяжите. Умеете делать петли?
– Ты хочешь, чтоб мы их всех до единого повесили? – Килан всё больше хмурился.
– Всех.
– А если девицы укажут на того, кто не беспутничал? А если кто-то из остальных пригодился бы для дела?
– Для какого дела? Учить нас грабить насельников? Вымогать у них ценности, искать сокрытое, убивать для острастки, пытать? Для чего ещё они могут быть нужны?
– Он прав, такие не перевоспитываются, – сказал Годтвер. – В наёмном отряде, воюющем на чужой земле, пригодились бы, и только если б командир умел настращать каждого из своих солдат до полнейшего повиновения и каждую минуту держал бы их на короткой привязи. Но на родной земле они не годны ни к какому делу. Я бы, конечно, не стал вешать их всех, но и от оружия держал бы подальше. Пусть бы навоз возили или брёвна катали в Ишмее.
– Тебе разве кто-нибудь предлагает решать чью-либо участь?
– Нет. Я потому и сказал сам, что спроса не дождусь. – Поборник усмехнулся. – Меня ж ты тоже не рассчитываешь перевоспитать, принц?
– Уже нет. Верю, что бесполезно. Но, надеюсь, ты понимаешь, когда уместно вызывать на бой, а когда следует подождать?
