– Да, Ианея сейчас на гребне, – с завистью согласился Гадар. – А ведь начиналось всё с Аранефа. Аранеф казался безусловным главой семьи, за дело взялся уверенно, твёрдо. А сейчас его, кажется, даже вассалы Овеяния перестали принимать в расчёт.
– Проблема Аранефа в том, что он просто не видит этого. Даже сейчас. Он воюет с Тейиром за столицу, и продолжаться это будет очень долго. Он не пытается успокоить знать, прекратить междоусобицы, решить проблемы снабжения королевства… Ничего. Даже Ианея делает для Лучезарного намного больше, чем он.
– И ты. Да, я помню. – Гадар надул щёки. – Как понимаю, Лестницу ты возьмёшь себе. Или как решил? Кому её предназначаешь, что об этом думал? Сестра же претендует только на Диэдим, а ты на что?
– Мы с ней пока это не обсуждали. Знаешь, нет смысла делить земли сейчас. Когда в Лучезарном появится король или королева, все нынешние договорённости потеряют смысл.
– Ой, ты правда считаешь, что у Лучезарного может быть королева?! Да брось! Ты гораздо разумнее Ианеи, значительнее её, тебя все уважают! А уже мысленно на неё корону надел!
– Кроме Ианеи есть ещё Диэйя, Метера и Лара. Они тоже принцессы. Ты знаешь, я считаю, что Пламя – слепая сила, его выбор может пасть на любого из нас. Случайным образом. Но кто бы ни стал правителем – лучше какой-то, чем никакого.
– Уверен? – Гадар сощурился. – Я, кстати, привёз из Хидтрифа брата, Бовиаса – ты уже знаешь об этом?
– Нет.
– Он ослеп. Хильдар собственноручно выколол ему глаза. Кроме того, собирался язык отрезать и даже вроде бы выхолостить, вообрази! Руки не дошли. Как думаешь – Лучезарному нужен такой король, как Хильдар?
На Гадара поднялись холодные и твёрдые, как лёд, вдумчивые глаза. Конгвер никогда ещё так на него не смотрел – жестоко, тяжело и пронзительно. Подобный взгляд перед смертью на себе заметил бы ниэхимец, если б не был тогда слишком пьян.
– Ты уверен, что Бовиаса пытал именно Хильдар?
– Увы, да. Я велел опросить его людей. Они видели, а всё остальное – касательно намерений – слышали собственными ушами. Так что младшему брату не получится отговориться.
– Полагаю, он и не попытается – не тот он человек. Понятно. Значит, Хильдара придётся убить.
Гадар хмыкнул, но со скорбным видом – всё должно было выглядеть прилично, по-светски.
– Увы, я думаю так же. Неприятно и тяжело, но, к сожалению, своим поступком он не оставил нам выбора.
– Как Бовиас себя чувствует? Он поправится?
– Лишь настолько, насколько может поправиться слепец. Магия ведь ещё не знает способов вернуть человеку глаза, но, может быть, тот из нас, кто станет королём, сумеет. Я не представляю всех пределов королевских возможностей.
– Это понятно. Но я спрашивал о другом: выживет ли брат?
– А, ну конечно! Жить он будет. Хочешь его увидеть?
– Обязательно. Но сперва побеседую с Алкедой…
Женщина ждала принца в своей комнате, вроде и скромной, как все покои в странноприимном доме при монастыре, но назвать её кельей язык не поворачивался. Алкеда только накануне получила весть от Амтала и радовалась тому, что так везуча – Конгвер очень кстати заставил себя ждать, приехал лишь сегодня, и у неё уже есть что ему сказать по существу их возможной договорённости.
Разумеется, она сразу узнала, что он прибыл, и стала готовиться к разговору: тщательнее, чем обычно, подобрала платье и украшения, уложила волосы, привела в порядок лицо. Ей нужно было выглядеть в одно и то же время воплощением невинности и искренности – и человеком серьёзным, с которым стоит иметь дело. Сложная задача, тем более что принц, конечно, будет настроен предвзято. Но если не удастся произвести желаемое впечатление, то надо хотя бы понравиться ему. Мужчины, очарованные женщиной, практически беззащитны.
Едва только Алкеда встретилась с ним взглядом и обменялась первыми фразами, немедленно поняла, что с Конгвером всё намного сложнее, чем с большинством других мужчин. Его можно лишь насторожить обычными женскими уловками, а значит, нужно выглядеть ещё искреннее и прямодушнее, чем она собиралась вначале. И нужно попробовать действовать доводами – так он скорее поверит.
– Значит, ты решила предать мужа.
– Я желаю принцу только добра. Боюсь, мой отец совершенно сбил его с толку, – ответила она, мысленно напомнив себе, с кем говорит. Для него Тейир – в первую очередь родной брат, и каковы бы ни были их отношения, они остаются семьёй, к тому же
