пол маленькими кучками черного песка, а песок превратился в черную пыль.
– Еще минуточку, Анна, если позволите, – попросил Девятый Неизвестный. – Герис, смахни-ка эту пыль, только легонько. Там должны быть две янтарные горошины. Анна, терпение.
– Никаких горошин не вижу, только две золотые чешуйки, – сказала Герис, положив находку на стол перед Фебруареном.
– Вот, значит, как.
– Теперь можно идти? – поинтересовалась Анна.
– Разумеется. Ухватите-ка мое слово и тащите за собой. Тогда остальные не смогут проскользнуть сюда через открытую дверь. Потом подтолкните слово – оно будет плавать поблизости и отпугнет других притаившихся тварей. Притаившиеся твари! Прекрасное выражение. Минут двадцать продержится. В смысле, слово.
Анна сделала все, как ей велели, не выразив при этом ни удивления, ни страха.
Дверь за ней закрылась.
– И что это тут у нас? – спросил Хект.
Все уставились на лежащие на столе золотые чешуйки. Хект глотнул еще кофе.
– Бронт Донето хитрит, – наконец сказал Делари.
– Почему ты думаешь, что это он? – спросила Герис.
– Из-за этих золотых ошметков. После истинного создания Ночи осталось бы яйцо. После такого маленького – горошина. А этих существ специально сотворили из созданий Ночи, а потом волшебник их обучил, причем потратил кучу времени, чтобы придать им нужную форму.
– И все это ты узнал из пары золотых чешуек?
– Да. Полагаю, что за ними скрывается много лет кропотливого труда.
– Неужели? – не поверила Герис.
– Талант, дорогуша. – Фебруарен легонько постучал себя по носу. – Талант. Поверь мне на слово. Раз уж у тебя его нету, тебе никогда не понять.
– Зато я отлично понимаю, когда при мне мелют чепуху, – отрезала Герис, она разозлилась, но не сильно, ведь Фебруарен на этот раз не очень важничал. – Разве теперь, когда они исчезли, Донето не поймет, что ты за него взялся?
– Дважды два он сложить сумеет, поэтому именно так и подумает.
– Но он не знает, что ты все еще жив?
– Узнает, когда до него дойдут известия о сегодняшнем представлении в столовой.
– Никакой любви к Бронту Донето не испытываю, зато испытываю почти безграничное уважение, – признался Делари. – Умудрился довести свое мастерство до совершенства, и все втайне. Я до сих пор так и не знаю, что он делал тогда в катакомбах с охотниками на ведьм. Пайпер, берегись его. Он наверняка вычислил, что это вы с Армандом помогли мне сбежать.
– И отступников – охотников на ведьм тоже опасайся, – добавил Фебруарен.
– Отступников?
– Ты же постоянно имеешь дело с Братством Войны, с тех пор как прибыл в Фиральдию. Разузнал, чем те типы занимались в катакомбах? Или в Сонсе, в «Десяти галеонах»?
– Нет.
Хотя Хект и пытался осторожно раскопать это дело.
– Вполне вероятно, об этом никто теперь и не знает. Единственный, кто тогда уцелел, – Бронт Донето. А может, Лила или Вэли чего-то недоговаривают.
– Ничего подобного.
– Можно всегда спросить самого патриарха, – пошутила Герис.
Остальные снисходительно усмехнулись.
– Пайпер, ты когда устремишься в погоню за своей прекрасной мечтой? – спросил вдруг Девятый Неизвестный.
– Что, простите?
– Уверен, ты не устоишь перед льстивыми речами Альтен-Вайнберга. Надеюсь, хоть ненадолго задержишься, чтобы Муно смог связать с тобой Модель.
Хекта передернуло от негодования.
Фебруарен ухмыльнулся, продемонстрировав все свои зубы. Которые, вообще-то, не мешало бы почистить.
– Пайпер, ты больше не в Обители Мира. Это важно.
