Через три дня объявился Клэй Седлако. Его сопровождало лишь восемнадцать кавалеристов, почти все были ранены. Они угодили в засаду, которую враг устроил, зная об их приближении. Седлако и этим восемнадцати всадникам единственным удалось уцелеть в долгом изнурительном бою.
Солдаты Войска Праведных хоронили мертвецов, проверяли фальконеты, подвозили боеприпасы и продовольствие и радостно встречали подкрепление.
Дважды Хекту удалось избежать довольно вялых домогательств императрицы. Самообладание Катрин, похоже, снова дало трещину.
И Хект не единственный это заметил.
В шатер, который он захватил в патриаршем лагере, просунулась голова Ривадемара Вирконделета. Вирконделет перенял кое- какие обязанности Титуса Консента, пока тот привыкал командовать солдатами.
– Командир, капитан Эфриан очень просит о встрече. Уделите ему минутку?
– Давайте его сюда.
Эфриан принес дурные вести.
– Садитесь, капитан, и рассказывайте, с кем беда.
– Конечно с императрицей. Не могу больше терпеть. Она отказывается идти нам навстречу. Делает что хочет и когда хочет.
– Работа у вас такая.
– Это я понимаю – помню еще, как бывало с Йоханнесом. Но так он никогда себя не вел. Что бы ни случилось – Катрин тут ни при чем… Смириться с этим?
– Приходится.
– Но беда вот в чем: она опять катится по наклонной. Так худо не было с того дня, как родился мертвый принц. Мы перепробовали все обычные уловки. Я себе задницу стер до дыр, разъезжая вместе с ней верхом. Это раньше лучше всего помогало: обожает носиться во весь опор. Но на этот раз не сработало. Я опасаюсь, что она учинит что-нибудь и навредит себе или опозорится.
– А я-то что могу поделать?
– Не знаю. Когда она не в своем уме, меня не слушает. А вот вас слушает. Иногда.
– Да неужели? Что-то я не заметил.
– Я же сказал – иногда.
– Странная птица эта наша императрица.
– Ведет себя будто напуганная девчонка – позволяет детским чувствам собою управлять. Эти приступы меланхолии… С каждым разом все хуже. Она может такое учинить, что потом не исправить. Тогда нападение на союзную империю или война, объявленная церкви, еще покажутся цветочками.
Занятно.
– Капитан, мы не с церковью воюем, а с Безмятежным. С виду похоже, но разница принципиальная.
– Безмятежный же верит, что он и есть церковь.
– Обычный для патриархов грех. Что вы хотите, чтоб я сделал с нашей разошедшейся госпожой? Я всего лишь у нее на службе, и так уже превысил полномочия.
– Не знаю. Я же сказал: вас она иногда слушает. Надеялся, вы что-нибудь придумаете.
– Капитан, у меня не такое богатое воображение, я не могу волшебным образом все исправить. Хотел бы, чтобы она еще чуть- чуть продержалась. Не очень-то здорово, когда твой господин вдруг теряет рассудок прямо посреди войны.
– Просто помните о моих словах. Она может странно себя повести.
– Обещаю над этим поразмышлять. А теперь меня и правда ждут дела – надо выступать.
Эфриан скривился, но ничего не сказал. Он знал, что Войско Праведных не сможет захватить Брот: слишком уж город огромен и даже у впавшего во всеобщую немилость патриарха имеются обширные средства.
Нашел же он семнадцать тысяч человек, готовых отправиться в Сумрачные горы.
На самом деле Хект просто хотел показаться врагу и продемонстрировать войско, с которым нельзя теперь не считаться. Меж тем подтянутся остальные силы имперцев. Пайпер задумал сделать свою армию символом для всех жителей Брота, недовольных нынешним патриархом. Призрачная надежда.
Всю тяжелую работу выполнят солдаты, явившиеся из-за Джагских гор.
Повсюду в Фиральдии происходили стычки. В городах, герцогствах и королевствах, присягнувших разным сюзеренам, находились
