Хект волновался за девочку. Она уже давно не появлялась.
Передовой отряд добрался до ипподрома. Его успели отстроить, и там даже проходил очередной сезон скачек – до той поры, пока смерть Джейма Касторигского все не изменила.
Под самим ипподромом размещались стойла, где держали лошадей, и разные укромные уголки, где ютились десятки людей – конюхи или служители. От ипподрома пахло конюшней и стряпней.
Хект как раз осматривал арену, когда к нему подошел Хаган Брокк:
– Командир, поздно уже, а мы так измотаны, что после темноты дальше двинуться не сможем. Придется разбить лагерь прямо тут. Можно следить за входом и…
– Вы правы. Я как раз все осматривал. Передайте остальным и займитесь. И отправьте гонцов – пусть наши люди либо стягиваются сюда, либо отступают обратно к воротам. Сегодня ночью никто не должен остаться на улицах после наступления темноты. Возможно, затевается крупная пакость.
– Создания Ночи?
После того как он воскрес из мертвых, все подчиненные Хекта твердо верили, что у него с Ночью какие-то особые взаимоотношения.
– Могучие создания Ночи. Необходимо каждый второй фальконет зарядить особой картечью против богов.
Чем ниже опускалось солнце, тем сильнее ныло запястье с амулетом – точно как в ту ночь, когда Герис взяла его с собой.
Поначалу казалось, что все горожане решили вдруг выйти на улицу и устроить тарарам: издалека доносились крики, звуки сражения. И рядом с ареной, и дальше что-то горело. С высокой внешней стены ипподрома хорошо просматривались окрестности, в том числе в направлении Кастеллы, Кройса и дворца Чиаро – именно там вот уже полтора тысячелетия располагалось сердце Брота. Вокруг Кройса и Чиаро двигались огоньки, Кастелла стояла темной.
Хект пригласил наверх своих офицеров, чтобы во время совещания наблюдать за истязаемым городом. Подчиненные явились, хоть и без особой радости. Кое-кто по непонятным причинам опоздал. Титус Консент сказал, что выслушивал отчеты местных, Клэй Седлако – что принимал пехотинцев из Аламеддина, которые с боем прорвались к ипподрому, после их прибытия стало ясно, что вернулась по крайней мере половина южан.
Хект уже отчаялся дождаться Хагана Брокка, но тот в конце концов все же пришел. И не один.
За ним следом увязалась императрица.
«Да что же творит эта женщина?» – подумал Хект, но от усталости у него уже не было сил как следует рассердиться, и он продолжал расспрашивать, кому что известно о новом ипподроме. Он решил все довести до конца, хотя появление Катрин сулило им неминуемую гибель или плен. Разве устоит Безмятежный перед таким соблазном? Можно ведь покончить с войной одним ударом!
Титус Консент поинтересовался, что именно Хект хочет знать о новом ипподроме.
– Старая арена рухнула, потому что обрушились катакомбы. Во время ремонта приняли меры, чтобы подобное больше не повторилось?
Ведь, если меры не приняли, чудище сможет подобраться к ним через подземелья.
Мнения разделились. Никто не знал наверняка. Хект вгляделся в императрицу и капитана Эфриана. Эфриан был очень бледен и казался едва живым от усталости. У Катрин вид был такой, словно она курила каф. Судя по запаху, так оно и было. Эфриан заметил, как Хект принюхивается.
– На самом деле помогает, – сказал он, а потом заснул.
Пайпер искренне ему позавидовал и рассказал подчиненным, что сегодня, видимо, предстоит схлестнуться с Ночью. Здесь и сейчас могла решиться судьба всей кампании. Появление императрицы он никак не прокомментировал. Если Войско Праведных доживет до завтра, они пробьются к Терагаю, отрежут Кройс и дворец Чиаро и спокойно дождутся эрцгерцога.
Хект старался говорить уверенно, словно война уже почти выиграна. Только бы ночь пережить.
Вокруг все притихло.
Амулет терзал Пайпера несказанно.
Катрин вяло улыбнулась непонятно кому.
С той стороны арены прогремел взрыв.
Повозка, нагруженная огненным порошком? Нет. Взрыв очень сильный, но грохнуло под землей: ни вспышки, ни дыма – просто приглушенный гром, и под ногами задрожало.
Все принялись задавать идиотские вопросы.
