этим меломаном, но я постаралась взять себя в руки. Во-первых, если вдруг что-то случится, родные меня защитить не смогут, только сами пострадают. Во-вторых, мне уже попросту надоело бояться: все последнее время я только этим и занимаюсь, и уже стыдно за собственную трусость. Ну и в-третьих, глупо бояться чего-то, что пока даже толком не угрожает.
Не сказала бы, что подобные рассуждения меня утешили, но я, по крайней мере, промолчала и не стала делиться своими страхами с окружающими. Достаточно того, что сама переживаю по этому поводу, не хватало еще тете нервы трепать!
Оказалось, еду нам приносили в среднем два, иногда три раза в день. Пока я сидела в камере одна и не имела возможности следить за временем, кормежка случалась один раз в мои субъективные сутки, вот у меня неделя и растянулась на целый месяц. Сегодня вторая порция прибыла, когда мы уже разошлись по своим спальным местам.
Я вновь тщетно пыталась прополоскать волосы и с тоской понимала, что такими темпами очень скоро моим самым большим страхом станет встреча с зеркалом. Тюремщик появился оттуда же, откуда приходил обычно, такой же безразлично-спокойный, как всегда. К этому моменту страхи поутихли, а потом я, бросив взгляд на вошедшего, окончательно убедила себя в несправедливости собственных подозрений.
А еще через мгновение меня озарила гениальная идея, и прежние размышления были моментально выброшены из головы.
– Сур, скажи, а у вас какого-нибудь мыла нет? – с надеждой уточнила я, забирая из его рук миску.
– Что? – недоуменно переспросил он.
– Мыла. Моющего средства. Чего-нибудь, чем можно очистить волосы. – Я продемонстрировала ему зажатый в кулаке собственный хвост, с которого обильно капало на пол и комбинезон. К счастью, в одном из карманов последнего обнаружилась примитивная расческа, невесть как и когда туда попавшая, так что я, по крайней мере, не обзавелась колтунами.
– Очистить? – уточнил он, вновь осторожно пощупал пряди и вдруг предложил: – Я могу помочь.
– Только налысо меня брить не надо, ладно? То есть волосы же останутся на месте, да? Это очень нужная мне вещь! – стараясь быть как можно более убедительной, предупредила я.
– Я понимаю, – кивнул мужчина. Мне показалось или он действительно улыбнулся уголками губ?
– Надеюсь, я это переживу, – тоскливо вздохнув, высказалась я. – Помогай!
Вместо ответа он осторожно перехватил мой хвост одной ладонью. Черная пленка на запястье пришла в движение и начала стремительно разрастаться, поглощая руку хозяина и зажатые в ней волосы. Я пару мгновений испуганно таращилась на то, как непонятная инопланетная субстанция впитывает кончик хвоста. Когда сообразила, что на другом конце этого хвоста нахожусь я сама, сердце от страха ухнуло в пятки и замерло там. Я сжалась, крепко зажмурившись и ожидая катастрофы. Сейчас выяснится, что я согласилась на что-то ужасное, и эта гадость сожрет меня целиком! Уже началось, засасывает!
Ох, Аленка, ну как можно быть такой наивной?! Это же опасный инопланетянин, а я пытаюсь общаться с ним, как с человеком. Дура!
Что ничего и никуда не засасывает, я сообразила далеко не сразу, а только тогда, когда легкое тянущее ощущение пропало. Осторожно открыв глаза, обнаружила себя на том же месте и в той же позе. Мои руки, не покрытые никакой гадостью, крепко сжимали миску с едой как спасательный круг, а Сур стоял рядом, перебирая пальцами пряди моих волос. К слову, действительно удивительным образом отчистившихся.
Выглядел мужчина при этом очень сосредоточенным, внимательно наблюдал за собственной рукой и напряженно хмурился. Позволив волосам свободно скользнуть по пальцам, поднял руку выше, почти к моему уху. Паранойя вновь упрямо настаивала, что нужно как можно скорее отстраниться и что происходит нечто весьма нехорошее. Сейчас этот тип пугал, кажется, даже сильнее, чем поначалу черные кляксы.
Было во взгляде мужчины что-то такое, что заставляло остро сожалеть о собственной просьбе. Велика проблема, голова грязная! Зато своя и на месте!
Сур вдруг резким движением сжал пальцы в кулак, шумно вздохнул – а в следующее мгновение я, холодея от ужаса, оказалась вжата лицом в стену. Ладони мужчины крепко стискивали мои ягодицы, а его тело… казалось, что меня прищемило каменной плитой. Я рефлекторно уперлась ладонями в стену, пытаясь хоть немного пошевелиться, вывернуться из хватки: тщетно, с тем же успехом можно было пытаться сдвинуть скалу. Я даже закричать не могла: страх комом встал в горле, дыхание перехватило, будто меня махом окунули в ледяную воду.
Над ухом раздавалось хриплое прерывистое дыхание. Одна ладонь чужака переместилась выше, обхватив меня поперек туловища и сжав грудь. И я с обреченной ясностью осознала, что вот сейчас все и случится. То, чего я так боялась утром. Недаром говорят, что мысли материальны… А я не могла не то что оказать сопротивление – даже позвать на помощь. Да даже потерять сознание от страха и то не могла!
