Борьба оказалась трудной, и мы в итоге сошлись на ничьей: они не сумели заставить меня изменить принятое решение, а я не сумела толком уснуть. Стоило закрыть глаза и немного задремать, как сразу появлялось ощущение чужого присутствия. Мерещились тянущиеся ко мне руки, чудилось тяжелое учащенное дыхание, а пострадавшие части тела периодически напоминали о полученных синяках тупой ноющей болью. Хорошо, что комбинезон закрытый и никто этих повреждений не увидит: подозреваю, зрелище еще более жуткое, чем история их появления.
Утреннюю порцию еды мне принес совсем другой чужак, не Сур, и это событие я встретила со смешанными чувствами облегчения и тревоги. С одной стороны, возможность оказаться лицом к лицу со своим страхом пугала и я совершенно не желала видеть этого мужчину. Но с другой, толком разозлиться на него и пожелать серьезных неприятностей я тоже не могла. Наверное, потому, что он, во-первых, быстро взял себя в руки и ничего непоправимого не произошло, а во-вторых, он и сам явно растерялся от собственного поведения. А еще меня не оставляло ощущение, что я и сама частично виновата в произошедшем; это ведь я спровоцировала тактильный контакт! Да, я не могла предположить, к чему все это приведет, и просить прощения ни у кого, конечно, не собиралась. Но ведь и Сур находился в схожем положении!
В общем, я очень надеялась, что его никак не наказали за этот срыв, а моего общества мужчина избегает сознательно.
Скрыть собственное взвинченное состояние от экипажа не удалось, но особенно никто не расспрашивал, удовлетворились ответом про дурное настроение и не ту ногу, с которой я встала.
А вечером нам всем стало тем более не до моих приключений: вместо ужина за нами пришли. Тюремщики вновь спрятали лица, черная субстанция покрывала их целиком. Очень хотелось верить, что мы просто прибыли на место, а не вчерашние события аукнулись большими проблемами. Тревога усугублялась невозможностью поделиться собственными опасениями и предположениями: тогда пришлось бы рассказать все.
Глава пятая,
Мгновенное ощущение невесомости и черные мушки перед глазами, сопровождавшие переход, изменили картину мира настолько внезапно, что у меня закружилась голова и подкосились ноги. Вот где было в пору радоваться капкану чужой руки на своем локте! Сейчас чужак послужил мне отличной поддержкой, без которой я имела все шансы рухнуть.
Пространство распахнулось бескрайним небом. Небо было вверху и под ногами, со всех сторон, лишенное горизонта и каких-либо ориентиров, кроме одинокого голубого шарика местной звезды. Он висел чуть сбоку, как раз на том уровне, где по ощущениям полностью дезориентированного разума должен был находиться горизонт. Бледно-зеленое, отливающее бирюзой и золотом, на другом конце этой мировой сферы, в центре которой мы оказались, небо темнело до насыщенного изумрудного цвета. Я вдруг остро ощутила себя крошечной, ничтожно маленькой – как капля воды, как атом водорода на просторах галактики. От этого простора сердце, кажется, забыло стучать, дыхание перехватило, а в голове не осталось ни одной мысли.
– Ох, ну ни… звезды, у них тут пейзажи! – присвистнул Василич где-то совсем рядом. От этого звука я вздрогнула, с трудом соображая, что не одна парю в этом удивительном ничто: рядом стояла вся наша команда, каждый со своим личным сопровождающим.
Да и не парю вовсе, а твердо стою на ногах, по щиколотку утопая в небе – поняла я мгновение спустя. И не такое уж кругом «ничто», как показалось на первый взгляд. Особенно отчетливо последнее стало понятно, когда то небо, которое плыло под ногами, вздрогнуло, пошло рябью и легко толкнуло нас вверх. Я рефлекторно подалась ближе к своему конвоиру, и вцепилась бы в него второй рукой, если бы та не была занята скрипкой.
Мы медленно поднимались вверх на какой-то огромной открытой платформе, с тихим плеском оторвавшейся от воды. Оказалось, небо под ногами было зеркальной водной гладью, совершенно неподвижной из-за штиля, а местное солнце просто потихоньку закатывалось за горизонт, погружая нашу часть поверхности планеты во тьму.
Нарушая висящую над этим странным застывшим миром тишину, между двух небес – реальным и отраженным – прокатился низкий утробный звук, пробравший до спинного мозга и рассыпавшийся по спине мелкими мурашками. Было похоже на гудок старого водного корабля – мы когда-то в детстве плавали на таком на экскурсию – или на зов кита. Через несколько мгновений сбоку пришла ответная звуковая волна, и я увидела, как водную гладь рассекло, на мгновение блеснув в лучах заходящего солнца влажной темной спиной, огромное тело какого-то водного животного. Мелькнуло и пропало, а потом вдруг вынырнуло целиком – без брызг и плеска, почти не потревожив идеальную гладь, – и некоторое время скользило в воздухе, не касаясь поверхности воды. Слишком долго скользило, чтобы это могло быть простой инерцией; но в тот момент я, увлеченная созерцанием, об этом не задумывалась. Длинное тело без выраженной головы имело вытянутую каплевидную форму и очень органично переходило в два огромных ярких треугольных крыла, которые язык не поворачивался назвать плавниками. Переливы всех цветов радуги на темном фоне напоминали причудливую
